“Почему в фильме так малоубедителен Певцов, тщетно пытающийся показать превращение советского номенклатурного плейбоя в героя, способного пожертвовать собой ради спасения цивилизации? Вина ли тут актера? Или он бессилен придать достоверность неестественной ситуации? Напомню, что известность приобрели две редакции романа. После сенсационного успеха „Одного дня Ивана Денисовича”, когда забрезжила надежда на публикацию, Солженицын подготовил сокращенный и „облегченный” вариант. Иннокентий Володин больше не пытался помешать советской разведке перехватить секрет атомной бомбы, он предупреждал профессора-биолога, собиравшегося сообщить зарубежным коллегам о ходе работ над новым лекарством, что такого рода научные контакты приведут к аресту. Именно этот вариант ушел в самиздат и был издан за границей, за него писатель получил Нобелевскую премию... Когда Солженицын вернулся к первоначальному варианту с атомной бомбой, в эмигрантской прессе вспыхнула дискуссия. Поступок, вызванный простым человеческим сочувствием, многим казался куда достовернее и привлекательнее, чем попытка сорвать разведывательную операцию нелепым звонком в американское посольство. Сторонники „атомной” версии напирали на то, что в основе романа — подлинный факт. Это так. В мемуарах „Утоли моя печали” Лев Копелев, прототип Рубина, вспоминает, как руководство шарашки получило задание установить личность звонившего в американское посольство: им оказался некто Иванов, второй советник посольства СССР в Канаде (жаль, что никто из исследователей Солженицына не потревожился выяснить его личность и судьбу). Но вряд ли он ставил своей целью не дать бомбу „людоедскому режиму”. Хотя бы потому, что бомбу Сталин к этому времени уже получил. Действие романа Солженицына происходит в конце декабря 1949 года (и это старательно подчеркивается в сериале), а бомбу взорвали под Семипалатинском еще 29 августа”.
См. также: “Что пыхтеть в телефонную трубку про секретные чертежи, когда на дворе уже декабрь?” — удивляется Владимир Березин (“Предъявите достоинства!” — “Книжное обозрение”, 2006, № 6 <http://www.knigoboz.ru> ).
См. также: “И тот, кто все-таки смотрит, поневоле приходит к не предусмотренным создателями сериала выводам. Да, таких изменников, как Володин, надо выявлять и обезвреживать! И да, в деле обезвреживания надо пользоваться новейшими достижениями науки и техники. И если вольнонаемные ученые ленятся или терзаются нравственными сомнениями, то да, надо создавать шарашки, надо шантажировать интеллигентных специалистов этапом и зоной. И да, чтобы не либеральничали директора и генералы, сажать — а лучше сразу расстреливать — надо в случае малейшего сбоя и генералов. И да, никто, кроме Сталина, на такое не решится. А если так, то, выбирая между уничтожением нашей страны в пламени Хиросимы и таким чудовищем, как Сталин, мы голосуем за Сталина!” — пишет Виктор Топоров (“Шарашка и Зона” — “Взгляд”, 2006, 23 февраля <http://www.vz.ru> ).
См. также: Андрей Немзер, “В круге Солженицына” — “Время новостей”, 2006, № 24, 13 февраля <http://www.vremya.ru>.
В развитие темы см. также статью Аллы Латыниной “„Истинное происшествие” и „расхожий советский сюжет”” в настоящем номере “Нового мира”.
Евгений Лесин. Кому каналы, кому — канавы. Роптания, баллады и плачи аутсайдера Емелина. — “НГ Ex libris”, 2006, № 4, 2 февраля.
“Вот, скажем, „Римейк” [Всеволода Емелина], особенно актуальный сейчас (ибо на днях исполнилось десять лет со дня смерти Бродского): „И я тоже входил вместо дикого зверя в клетку, / Загоняли меня, как макаку, менты в обезьянник...” Виктору Куллэ очень не понравились стихи. Потому что Бродский. А ведь здесь тоже никакого стёба. Емелин просто читал Бродского, но жил свою собственную жизнь. У каждого свои и тюрьма, и сума. И уважать надо любые — суму и тюрьму. И любое изгнание. Кому Венеция, кому Мытищи. Кому каналы, кому канавы. Можно любить и Бродского, и Емелина. Можно”.
См. также: Владимир Губайловский, “На границе абсурда” — “Новый мир”, 2005, № 3.
Светлана Лурье. Карикатурная война. — “Спецназ России”, 2006, № 2, февраль <http://www.specnaz.ru>.
“Однако следует учесть, что не только Европа оскорбила мусульман, но и мусульмане своими протестами оскорбили Европу, задев ее чувства, которые можно назвать квазирелигиозными. Один фундаментализм наскочил на другой фундаментализм. Мусульманский на атеистический. <…> Здесь надо отметить, что представители всех возможных религий, все те, у кого в принципе есть религиозные чувства, в том числе и раввины, выступили с осуждением публикации карикатур на религиозную тему. Но для европейского политического класса таким же оскорблением верований является сомнение в том, что они имеют право богохульствовать”.
Александр Люсый. Углы истории. Доктор Геродот для палаты номер шесть. — “Новое время”, 2006, № 8, 26 февраля.
“Для [Сергея] Эрлиха аксиомой является невозможность нынешнего российского центра стать отправной точкой возрождения. „Прежде чем проект молдавской цивилизации будет принят в ‘перерожденной России‘, он должен ‘овладеть массами‘ в Молдавии”, — набрасывает основные этапы своего
