справа массовой культуры. В реальности поле “национального строительства” (я говорю сейчас конкретно об Украине) оккупировали политики, которые считают язык необходимым и достаточным средством достижения своих целей. На самом деле не так важен язык, сколько то, что на нем говорится и пишется. Содержание мысли важно, а не чистота языка; то есть чистота языка важна тоже, но лишь во вторую очередь. Важнейшая составляющая национального дела — духовная, мировоззренческая. А вот с этим дело обстоит негарно . Если можно в двух словах выразить суть духовной ситуации на Украине, то это (как, впрочем, и в России) — глубинная растерянность.
Будто потерял козак шапку. Или люльку.
Тягостное чувство, какое вызывает война языков, несколько рассеивается, когда отдаешь себе отчет в том, что вопрос о языках сильно раздут.
Главный вопрос, стоящий сегодня между нашими двумя народами, — выяснение отношений в духовном плане. И тут бросается в глаза громадная “разница потенциалов”. Это относится, в частности, к художественной литературе — если считать украинской только ту литературу, что родилась на украинском языке. При всем уважении к таким авторам, как Тарас Шевченко, Леся Украинка или Иван Франко (называю тех, кого на Украине считают своими классиками), особенно к первому из них, трудно не признать, что это та литература, которую принято называть областнической. Шевченко сам не раз прокламировал воинствующее областничество в таких, например, строках:
В свопй хатi своя й правда,
I сила, i воля.
(Разумеется, это не меняет того факта, что Шевченко остается великим поэтом.)
Кобзарю вторила молодая Леся Украинка:
Ми, як ти, минати будем
Чужiп пороги,
Орать будем своп ниви,
Рiднi перелоги.
В дальнейшем, правда, она попыталась выйти за пределы родного “запечья” и расширила свою тематику, обращаясь порою к мировым сюжетам, например к сюжету Дон Жуана (“Каменный хозяин”); но сделано это было с умыслом: доказать, что украинский — не селянська говiрка, что на нем, как и на русском, можно писать обо всем на свете. В свою очередь расширил тематику Иван Франко: наступление цивилизации заставило его от рустических пейзажей обратиться к городским видам (а город, заметим, на Украине даже в ХIХ веке был не столько украинским, сколько русско-польско-еврейским). И тем не менее — печать областничества остается на произведениях всех трех классиков украинской литературы.
Уже цитированный мною Лесь Подервянский пишет: “Украинцы остались украинцами во многом благодаря маленькой книге стихов под названием ЈКобзарь””8. “Кобзарь” — это очень много и очень мало. Сегодня мир поражен болезнью, которая не имеет латинского названия, но имеет английское — death of the past (смерть прошлого); между тем прошлое по-прежнему заключает в себе тайну будущего, но, чтобы быть услышанным, чтобы стать “лекарством от болезни”, оно должно быть, так сказать, сильнодействующим и к тому же проникновенным для современного слуха. А что могут дать упомянутые писатели в мировоззренческом ключе? Двое из них были атеистами, близкими к марксизму (Леся Украинка с особенной неприязнью говорила о “рабском духе” христианства), и все трое — революционными демократами. В этом аспекте они могут быть существенно дискредитированы.
И совсем другое дело — большая русская литература с ее “всемирностью”, ее орлиным кругозором и всесторонним знанием человека!
Такое сравнение было бы обидным для украинцев, если бы большая русская литература не создавалась как общерусская, при активном участии самих украинцев (которые, как известно, еще в ХIХ веке сами себя называли русскими). Бицилли писал: “Украинский народ может гордиться всеми теми ценностями, которыми блещет общерусская культура. В конце концов, еще неизвестно, что получит Украина
