его, видать, за живое), долго читал нам, законопослушным, но оробевшим пассажирам, лекцию о пользе личной честности и благе общественной пользы. Не знаю, слышал ли его безбилетник, — голова-то с ушами у него была на улице.
...А то еще рядом с пожилой пассажиркой в очках сидит забулдыга в болоньевой куртке настолько пронзительно синего цвета, что при взгляде на нее сводит челюсти. Автобус трясет. Женщина читает письмо, шевелит губами, щурится, с трудом разбирая неровный почерк.
Я стою за их спинами и тоже читаю письмо. Мне это делать удобнее, чем забулдыге, который косит глазом сбоку.
Привожу текст с полным сохранением авторской орфографии и пунктуации:
“24/1 79 г.
Привет из Целинограда!
Здравствуйте Инна, Саша, бабушка и Леночка!
С приветом я. Письмо ваше я получил, за что огромное спасибо. Ну несколько слов о себе. У меня так идет все нормально, только что не куда не выйдешь. Все под охраной. Работаю электриком не на улице а в промзоне. Только очень скучно. Домой ему не писал и не буду. Я это запомню на всю жизнь, да у меня сейчас и нет дома и мне нечего не нужно от него, все равно мать уже не вернешь. Только пишу братишке. Очень охота вас увидеть. Ну ничего в ноябре выйду, потом приеду в отпуск. Бабуля у тебя наверное уже неважное здоровье, но в этом году все равно увидимся, а то я очень скучаю. Бабуля сколько тебе хоть лет, а то я не знаю, ты наверное старенькая, старенькая стала. Ну больше не расстраивайся все будет нормально...”
Женщина утирает слезу и переворачивает листок, чтобы продолжить свое нелегкое чтение.
Пассажир-забулдыга вслед за ней тоже шевелит губами и морщится.
Вдруг протягивает руку, тычет корявым пальцем в лист и произносит недовольно:
— Я вот этого слова не понял!..
Паук
Меня пригласили в одну компанию, где был эстонец из Таллина, длинноволосый худощавый человек в темных очках,
Он плохо говорил по-русски и часто переспрашивал, что значит то или иное слово, а мы хором ему растолковывали.
Кто-то произнес слово “паук”, и эстонец, по обыкновению, спросил с характерным акцентом:
— Что есть паук?
Все загалдели. Особенно усердствовала хозяйка дома.
Эстонец не понимал. Слово “паутина” тоже было ему неизвестно. Равно как и “насекомое”.
Кто-то, отчаявшись, крикнул:
— Ну, вроде бабочки!
— Бабатшки? — удивленно повторил эстонец.
Мы не стали разбираться, понимает ли он смысл слова “бабочка”. Мы резко отвергли это слово и хором наорали на того, кто его произнес, обезумев в своем стремлении объяснить эстонцу, что такое паук.
Мы перешли на язык жестов.
— Краб! — просиял он.
