Дня через четыре он позвонил снова.
— Ну как? — спросил я. — Прочухался?
— Ужас, — сказал он. — Чтоб я еще когда-нибудь!.. Между прочим, до сих пор сказывается...
— Да? — удивился я. — Чем же?
— Я стал говорить правду, — признался он. — Не знаю, что и делать!..
Потом он погрузился в дела, связанные с разменом каких-то квартир и комнат, и я его долго не видел.
Зато при встрече он довольно грустно сообщил:
— Оказывается, душа перемещается в пространстве с максимальной скоростью, равной скорости бега лошади.
— С чего ты взял?
— С того, что если мы едем на машине, скорость перемещения души составляет меньшую величину, чем скорость перемещения машины, — сказал он. — И она отстает.
Мы ехали именно что на машине.
— Ну понятно, — вздохнул я.
— Ты не смейся! — сказал он. — Душа точно отстает. Конечно, потом она догоняет. Но только если знает, где ты есть. А я за последние два месяца три раза переезжал. Менял, то есть, место жительства. Ну и вообрази. Погрузил я пожитки в “Газель” — и уехал. Она — за мной. Догнать не может. Что делать? Потопталась — и назад поплелась, к дому. Но оттуда-то я насовсем выбыл! А нового адреса она не знает! И так три раза!
Он повернул ко мне голову, несмотря на то что мы пребывали в состоянии обгона какого-то иного транспортного средства, и мрачно спросил:
— И куда ей теперь?
— Не знаю, — ответил я.
— Вот и я не знаю, — вздохнул Мац.
Мельгано
Ежась и позевывая, я вышел за ним на крыльцо.
Накануне мы как следует поизучали
Утро было тихим, холодным, туманным, пахучим. Солнце проглядывало серебряной монеткой. На позолоченной крыше соседского сарая лежали сухие листья.
— Ничего, вот сейчас солнышко выйдет, — ворковал Женя, задирая голову и с удовольствием разглядывая ветви, усыпанные яблоками. Он был в стоптанных башмаках на босу ногу. — Выйдет солнышко, потеплеет... ты сколько коробок-то взял?
— Две, — сказал я.
— Две! — воскликнул он так, будто я ответил на вопрос, сколько ног мне отрезало трамваем, и застонал, заныл, хватаясь за голову: — Ты что! Я же говорил: антоновка! Антоновка! Ну ты посмотри! Усыпная! Это же бедствие, бедствие. А ты — две коробки! Да что такое две коробки?!
— Еще сумка, — попытался я его успокоить.
— Сумка! Курам на смех. Еще скажи — кошелек. Тут их тонны, тонны! Пропадают. А смотри какие. Смотри!
