— Давай.
— Только будь строгим. Про все ошибки говори.
— Начинай. Все скажу.
Читал по-русски Бойков хуже, чем говорил. А писал и того плоше.
— Жила-была птичка… — начал он.
“И как это можно снять?” — подумал Кузмин.
— …была она свободной и летала где хотела, — продолжал Бойков, добавляя в голос трагические ноты. — Но не было у нее совершенно пшенаводбы.
— Чего не было у птички?
— Пшенаводы.
— Дай посмотреть. — Кузмин заглянул в листок. — И что это такое, по-твоему?
— Пшенаводы? Ну, это чем птичка питается. — Бойков говорил абсолютно серьезно.
— Нет. Пшено — это одно слово. Вода — это другое слово. Два разных слова. И пишутся раздельно.
— Спасибо, друг. — Бойков принялся чиркать в странице.
Кузмин почувствовал, что от голода его начинает подташнивать.
— Можно дальше?
— Давай. Конечно, давай.
Далее по сценарию оказалось, что птичка из-за отсутствия “пшенаводы” совсем потеряла разум и залетела — сама, по своей воле — в золотую клетку. Там ее, разумеется, заперли, и она сидела там как дура. Еды много, а свободы нет. Заканчивался сценарий мудростью: “Не будьте как птичка”.
— Это нельзя снять, — резюмировал Кузмин, когда Бойков закончил чтение.
— Почему?
— Как ты себе это технически представляешь?
— Дрессировщик, птичка… — проговорил Бойков неуверенно.
— И кто это смотреть будет, по-твоему? — Голод сообщал словам Кузмина особый вес. — Кому интересно, как тоскливая птичка летает туда-сюда, а голос за кадром просит нас не быть как она?
Бойков заметно расстроился.
— Ну и что. Я хуже фильмы видел, — только и смог он сказать.
— Не грусти. — Кузмин похлопал однокурсника по плечу.
Бойкова было жалко. От огорчения его нижняя губа совсем закрыла верхнюю.
— Короче, дело вот в чем. Ты написал сценарий мультфильма. Подпиши там: “Сценарий мультфильма”. И все встанет на свои места.
— Это ты очень здорово придумал.
— Конечно здорово. А теперь пошли есть.
Кузмин поднялся. Но Бойков остался на месте.
— Подожди, пожалуйста.
