— Каждый умирает в одиночку. Ирина ведет, вела, во всяком случае, довольно разгульную жизнь…
Катя снова подобралась ответить, и снова ее остановили:
— Мы с отцом пытались на нее повлиять. Трудно, тем более если знать, что за человек ее отец… К делу не относится, мы с ним давно расстались и живем раздельно… Вечные мальчики, меняются, как в калейдоскопе, сегодня один, через неделю — другой. Она очень эмоциональная, влюбчивая девочка, очень искренняя. Не гулящая, нет. Но ветреная и в то же время очень целеустремленная… Я не хотела беспокоить ее подруг…
Катя дернулась в третий раз, Лариса Михайловна приподняла бровь:
— Сначала решила, справимся сами. Но все оказалось так сложно…
Лариса Михайловна прикрыла глаза рукой. Длинные розовые ногти, выпиленные в форме прямоугольников по моде прежних лет, смотрелись дико на бледной руке, по которой, как по карте, можно было точно проследить течение внутренних рек — голубых кровеносных сосудов.
— Положительных результатов нет. Врач сказал, отрицательная динамика. Не знаешь, кто у нее там был? Владимир какой-то…
— Кажется, — сказала Катя.
— А с Сережей они окончательно расстались?
— Не знаю.
— Он нравился мне. У него по крайней мере не было всех этих… готических завихрений…
Аркадий вел грузовик, Юша отсыпался. Большие коричневые руки тяжело лежали на руле. Перед глазами Аркадия вставала в зарослях сирени калитка, вымазанная голубой краской. Посверк утренней росы в первых лучах солнца. Мать зовет с реки: “Аркаша-а…” И так тепло, тепло… Не хочется вылезать из парной воды. Клонит в глубину, в омут. Лечь, забыться, уснуть…
Словно что-то толкнуло Аркадия — в последний момент успел резко увести руль влево — воронка на дороге, метров пять, обошла стороной. Юша вскрикнул и заворочался во сне. Аркадий перекрестился: ангел сберег.
КОРИЧНЕВО-ЗЕЛЕНЫЙ ПРЫГНУЛ. Сначала он прыгнул и лишь потом осознал, что это его атака…
Рамзан вышел на последний уровень. А здесь, интересно, кто? Каков твой итоговый противник? Выйдя из-под причудливо свитой ветви на поляну, Рамзан увидел еще одного богомола. И хмыкнул.
Богомол был светлый, гибкий, узкий и длинный. Глаза его алмазно блестели. Острая насекомья мордочка шевелилась. Кого-то она ему напоминает. Осторожными, как бы робкими, но плавными движениями. Катю. Точно — самка богомола. Она двинулась вправо, медленно, гладко. Словно поплыла. Рамзан выставил свои лапы-ножи. Он готов был напасть.
Вдруг ему страшно захотелось переключить канал. Как в телевизоре. Он не хотел, не хотел того, что происходит… Сейчас произойдет… Вот-вот… Уже скоро.
Он судорожно набрал номер.
“Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети”.
Поздно. Катя!..
Рамзан встал, прошел к окну. Москва простиралась покуда хватало глаз. Он жил здесь давно. Но сейчас он как будто впервые увидел ее.
Москвы слишком много. Москва — любовь на всю жизнь. Как травма позвоночника.
И весть пришла.
“Господи!..” — вырвалось у Анны.
Катя Хохломская включила телевизор. На экране материализовалась ухоженная, холеная ведущая в строгом синем костюме и белоснежном воротничке. Щелкнула микроволновка, и Катя достала тарелку с макаронами. Она так увлеклась белым отложным воротником всегдашней виртуальной гостьи, и
