секунду-другую куда-то переносился, как бывает в самом начале засыпания, и тут же внешнее, с его горами проблем, дел, людей, выталкивало обратно, в эту уже тягостную, порядком надоевшую реальность.
И сейчас, сидя с закрытыми глазами, в более-менее удобной позе, он пытался представить интересное и в то же время ожидал — вот-вот зайдется голодным криком Дарья и придется открывать рюкзак, доставать контейнер с бутылочками, или сын довертится — свалится на пол, или жена в очередной раз всполошится: “Слушай, это какая уже станция?! Мы проехали! Никита-а!” Вдобавок злило, что не удалось замариновать баранины для шашлыка...
Еще в среду, когда появилась идея поехать на Клязьму, жена вызвалась приготовить свинину, но он настоял на баранине. Он умел выбирать на рынке свежую, сочную мякоть с необходимым слоем жирка и готовить правильный маринад. Жарить по науке... Или внушил себе, что умеет. Но получалось вкусно... В среду после работы зайти на рынок забыл, в четверг работал в вечернюю смену, а сегодня мариновать уже было поздно. Жена в последний момент вынула из морозильника кусок свиного окорока, а он, морщась и досадуя и на себя и на нее, бросил мясо обратно: “Купим на станции. Некогда возиться”. А так ведь хотелось баранинки, сочной, мягкой, дающей энергию, сглаживающей действие алкоголя.
— Тарасовка, — объявил мужской голос из динамиков.
Сергеев открыл глаза, потянулся.
— Следующая — наша.
Жена тут же засуетилась. Сунула ему в руки полупустую бутылку “Бочкарева”:
— Допей, пожалуйста, или лучше выбрось. Редкостная бурда! Больше не покупай.
Он усмехнулся и залпом допил. Бутылку опустил на пол. Под сиденье.
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Клязьма. — И электричка мягко тронулась.
— Что, пойдемте? — Жена стала надевать на себя кенгурушник с Дашкой.
— Ну погоди-и, — поморщился Сергеев, — успеем.
Но через минуту все-таки оказались в тамбуре. Сразу захотелось курить, и Сергеев вытряхнул из пачки сигарету, зажал в кулаке зажигалку... Перегон между Тарасовкой и Клязьмой показался поразительно длинным.
В продуктовом магазине возле станции пахло гниющими овощами, подтухшим мясом; народу было полно. И всё почти — сошедшие с электрички.
“В Москве не могли закупиться?! — недоумевал Сергеев, становясь в очередь. — Хотя и мы тоже... — Оглянулся на жену, на сына. — Семейка Симпсонов”.
Торговали как в обычном сельмаге — всем сразу. И хлеб, и селедка, и огурцы, и конфеты. Даже весы старинные, с гирьками. Худая, сивенькая продавщица взвешивала подолгу, следя за стрелкой, потом жала на клавиши калькулятора, ошибалась, и, пока добрался до прилавка, Сергеев успел вдоволь наспориться с женой, что купить.
— Так, три килограмма шашлыка, — первым делом объявил и тут же спросил озабоченно: — А свежий? — Сероватые куски и водянистый лук не внушали доверия.
Продавщица хмыкнула:
— А шашлык хороший свежим бывает?
Сергеев в душе согласился с ней, но такой ответ оскорбил; вспомнилась его работа. И он потребовал:
— Ну-ка дайте понюхать.
С той же ухмылкой сивенькая подняла лоток.
Шашлык пах вкусно. Даже уксусом не очень шибало.
— Ладно, кладите. Сойдет.
— Луку купи — надо подрезать, — сказала из-за спины жена. — Этот вон весь как лапша. Тоже... делают...
После шашлыка взяли свежих помидоров и соленых огурцов, хлеба, сока апельсинового и пачку
