К этой Марине я зашла утром, когда она дочку в детсад собирала. Показала садовый секатор и предупредила, что еще раз увижу обжиманки и танцы с Эдиком, я ей хвост под корень подрежу. У ней такой хвост на голове был, как у белки.
Та давай пугаться, девочку загораживать, непонятно, в общем. Ультиматум я ей поставила, а бить конкретно, тем более при ребенке, не собиралась. Не трогай чужого — и тебя не тронут. Ведь сто лет знакомы, и никаких романов, никому был не нужен, я сама своего мужа сделала, и только начали жить по- человечески — Марина явилась. Понятно же, что это за любовь. Потому вся любовь после секатора сошла, как прыщ. Но мужа от этого дома больше не стало, а стало даже меньше. Ленка, дочка, то у подружки, то в лагере, то у свекрови, а я сижу и не знаю, вернется супруг к ночи или снова пренебрежет. И чем, думаю, не угодила? В доме порядок, ужин на столе, рубахи отутюжены, а в ответ — шипенье.
Стала я ходить в бар “Весна”. Возьму пятьдесят грамм мартини — больше мне нельзя — и тяну весь вечер в полном одиночестве. Клиентура в баре постоянная, крутой мужской состав в цепях и на джипах. То один подсядет, то другой, но я тоже девушка не бедная, с челкой и в норке, сижу спокойно и за братьями Абрамовыми наблюдаю. Оба синеглазые, но Алексей такой добрый раздолбай, только бритый, а Сашка с перстнем, шрам на подбородке, уши треугольные, худой и злой, как дьявол. Он ко мне шестерку отправил, вопросы задавать.
— Девушка из модельного агентства?
— Из детдома, — отвечаю.
— В такой бирюзе? С такими ножками?
— А я, — говорю небрежно, — Золушка.
Так я месяц с шестеркой беседовала, зная, что каждое слово передадут куда следует. Подвезти домой шестерке отказала и дождалась, когда один из Абрамовых полбара позвал на свой день рождения и меня невзначай прихватил. Я тоже невзначай на его диване заснула. Мужчина оказался не слабый, а счастливое утро началось с телефонных звонков.
“Это кто? Таня? Оля? Девушка, я честно не помню… Это кто? Катя? Нет? А кто? Ну хватит мне голову морочить, я занят. Да, другой. Другой бабой занят. Не устраивает? Прощай, беби… Костик, ты? В чем проблема? А… Ладно, еду… Заметано”.
“Слушай, — говорит мне, — ты быстро сваргань завтрак, я через полчаса вернусь, дальше будем праздновать”.
И запирает меня снаружи. Я спокойно сплю, он возвращается часа через три, оглядывается так недовольно, надувшись, готовит завтрак на одного, сам все съедает и заявляет: “Больше никого не задерживаю”.
Вывел под руку, дверь замкнул и уехал на джипе.
Через неделю прихожу я в бар “Весна” — меня никто не замечает, я невидимка. Отыскала шестерку и разрешила себя до дома довезти. Только он мне подал шубу, как нарисовался Абрамов- старший:
— Пойди сюда, Митя. Не надо тебе с этой девочкой связываться. Ты мальчик хороший, а она сука.
— Надо же, — отвечаю, — Саша, а я и не знала, что так тебе нравлюсь!
Абрамов развернулся и ушел, а шестерка развел руками:
— Извини, Вика, что-то хозяин не в духе.
— Хозяин чего? — спрашиваю.
— Всего, — рукой обводит зал. — А ты что, не знала, кому хамишь?
Да хоть бы и знала. Роман с баром на этом закончился, Эдик так и не появился, и я стала коротать вечера у соседки.
С этой соседкой мы год назад в автобусе познакомились, когда еще Марина была актуальна. У нее какой-то баул в руке, волосы немытые, глаза усталые, как от долгого горя.
— Ставьте, — предлагаю, — сумку мне на колени.
Поставила, спасибнула. Вышли из автобуса на одной остановке и зашагали в ногу.
— Мы, — спрашиваю, — кажется, в одном доме живем?
