Если я утром, часов эдак в десять, сижу перед компом и плачу, значит, день начался нормально. Значит, есть силы сидеть, щелкать по клаве и плакать тихонько. Во работа. Собственно, я просто отвечаю на письма и комменты на сайтах, что подчас одно и то же.
Если я лежу после завтрака и не могу поднять головы, пытаюсь загнать сознание в какое-то подобие сна — дело худо. Это значит — придавило так, что нет сил ни сидеть, ни читать, ни плакать. Трындец. Так можно пролежать до начала вечера и очнуться совершенно сумасшедшим. А это уже опасно. Хорошо, что в моем роду не было самоубийц. Хотя нет, блин, двоюродный дед повесился. Давным-давно. После войны еще. Хреново. Шизофреников, правда, не было, и это как-то веселит.
Вспоминать кромешные больничные утра с шестичасовым подъемом для установки капельниц и дальнейшие пытки я не хочу. Хотя все это ждет меня.
Так что пока два варианта просыпания.
У меня хорошая память. Я прекрасно помню, что просыпаться счастливым перестал в двадцатилетнем возрасте. Уже тогда начал бояться. Смешно сказать, чего боялся… Эх-х.
Надо было счастливиться раньше изо всех сил и ничего не бояться. Не наигрался, не налюбился. Ошибка. Это ошибка. Причем стратегическая.
Нет, жизнь-то я не просрал просто так. Но прожил как-то невесело и мучительно. Исключая те восемь лет, которые живу с тобой. Это счастливое время, даже в самые страшные часы свои.
Значит, мне просто повезло! А я-то, дурак, сижу ною. Счастье — вот оно. Руку протянуть за мобильником и позвонить. И услышать тихий низковатый голос. И сказать: я люблю тебя. Очень сильно.
Только постараться не заплакать при этом.
Обратный билет
