монографии “Русское именное словоизменение” можно встретить математическую теорему об устройстве ударения в русском языке. Зализняк внёс решающий вклад и в проведение традиционных олимпиад по языковедению и математике, явившись, в частности, основателем нового, прибли"женного к математике, жанра лингвистических задач.
Восьмая черта. Научная честность и беспристрастность. Единственная цель — установление истины. С этим связано и тщательнейшее рассмотрение аргументов, выдвигаемых оппонентом.
И ещё кое-что, уже не относящееся, пожалуй, к научному творчеству. Большой учёный отнюдь не всегда хороший лектор. Зализняк — блестящий лектор. Неизменным успехом пользуются его занятия по структуре санскрита, древнеперсидского, арабского и других языков; слушателям раздаются краткие конспекты с необходимой грамматической информацией, а затем предлагаются домашние задания, состоящие в опирающихся на эту информацию чтении и анализе подлинных текстов. (Некогда один член- корреспондент сказал мне: “Зализняк не имеет лингвистического лица. То он преподаёт арабский, то старославянский…”) А в амфитеатре Московского университета, рассчитанном на сотни слушателей, на ежегодной традиционной лекции Зализняка о лингвистических итогах очередного сезона новгородских раскопок каждый раз не хватает сидячих мест.
И последнее. Надо отметить чрезвычайную, иногда даже чрезмерную скромность Андрея Анатольевича. Семьдесят лет назад Пастернак высказал такой комплимент современному ему литератору: “Вы могли бы в гораздо большей степени навязать себя эпохе”. Зализняк не навязывает себя эпохе. Скорей уж эпоха навязывает ему себя.
Боровиков Сергей Григорьевич — критик, эссеист. Родился в 1947 году. С 1985 по 2000 год — главный редактор журнала «Волга». Автор книг «Алексей Толстой» (1986), «Замерзшие слова» (1991), «В русском жанре» (1999, 2003) — книги из цикла, продолжающегося на страницах «Нового мира» и «Знамени».
Вероятно, ни один глагол в русском языке не имеет столько синонимов, как выпить. Марк Фрейдкин в книге “Опыты” (М., 1994) пишет: “„Словарь синонимов русского языка”, изданный, между прочим, Институтом русского языка Академии наук СССР, дает к слову „выпить” 14 основных синонимов, а я даю 194”, и он действительно приводит 194 синонима, многие с отсылками к художественным текстам (Гоголь, Некрасов, Булгаков и другие).
Однако поиски в этом направлении беспредельны: так, я без особого труда дополнил 194 синонима еще пятью. Три из литературы: стукнуть (Федор Достоевский), вонзить (Николай Лейкин), нарушить бутылочку (Александр Островский) и один из жизни — натенькаться, и еще, по бытовому выражению Алексея Толстого, — намазаться.
Пример с бесконечным синонимическим рядом, который начало берет от князя Владимира, очень наглядно и убедительно доказывает бесспорно уникальную, вечную и метафизически необъяснимую роль выпивки в жизни и сознании народа, населяющего территорию бывшей Российской империи, затем РСФСР, теперь России.
Кажется, мне удалось сочинить несколько алкогольных афоризмов.
Все, что ты выпил сегодня, ты отнял у себя завтра.
Как водку бросишь, разве что она сама тебя бросит.
Мне не пьяному хорошо, мне трезвому плохо.
У поэта Николая Ушакова есть известные строки: “Чем продолжительней молчанье, тем удивительнее речь”. Применительно к пьянству я перефразировал: “Чем продолжительнее трезвость, тем удивительней запой”.
Сергей Довлатов переиначил Некрасова: “Цирроз-воевода дозором обходит владенья свои”. Я же — русский романс: “Окрасилась печень багрянцем”.
Русские писатели пьяницы потому, что они русские? Хорошо. А почему пьяницами были Эдгар По, Уолт Уитмен, Джек Лондон, Шелли, Верлен, О. Генри, Хемингуэй, Фолкнер, Ремарк, Гашек, Стейнбек?.. В США даже вышла работа Альфреда Кейзина “Гигантский убийца. Пьянство и американский писатель”. Автор пишет: “В ХХ веке выпивка стала не просто „проблемой на всю жизнь”, а убийцей. Она стала казаться естественным компонентом литературной жизни — с ее уединенностью, творческим настроем, безумствами и неопределенным положением в обществе, где мерилом ценностей служат деньги”.
