“Актер отпрянул, задохнулся. Снова прильнул, но теперь в объективе метались тени”.
“Когда он выбежал на улицу, по асфальту катилась пустая банка. Подростки пытались вырвать из рук двойника портфель. Мелькнула рука, раздался чавкающий удар, двойник схватился за лицо. „Эй! — закричал актер через улицу. — Вы что делаете!””.
“И сделал шаг на мостовую”.
“Ударом машины его несколько раз развернуло в воздухе. Он упал и, покатившись по асфальту, замер, раскинув руки. Сквозь темную жижу, которая теперь уже навсегда заливала его сознание, он успел увидеть, как двойник в дубленке убегает по переулку. Потом по его телу прошлись чьи-то руки, и он подумал о флейтистке, как она его раздевала, ласкала и трогала. Но эти руки были другими. Быстрыми и неловкими, мужскими. Они прошлись по карманам, сняли часы. Потом их брезгливо вытерли о рукав плаща. „Гля, как похож, чудила, — раздалось в звенящей пустоте. — Одно лицо”.
Послышался плевок, шелест ткани”.
“Последнее, что он видел, были кроссовки, удалявшиеся во тьму”.
…Когда я закончил рассказывать, огни пляжного бара уже погасли. Мы остались в темноте, под небом, прошитым стежками звезд. Не мигая, они висели над головой — продолговатые, яркие. Как будто небо, словно свитер, вывернули наизнанку, швами наружу.
— Пойдем купаться. — Ее белые лодыжки быстро удалялись по направлению к морю.
Но никакого моря не было.
18
Никакого моря не было.
“Всю ночь гнал Господь море сильным ветром. — Она декламировала из темноты. — И сделалось море сушей, и расступились воды, и были им стеною по правую и левую сторону”.
Отряхнувшись, я пошел следом. Там, где только что лежало море, расстилалась пустыня. Черная и шершавая, как тефлоновая сковорода, твердь.
“Но когда вошло за ними в море войско фараоново, — ее голос удалялся все дальше, — вода возвратилась и покрыла колесницы и всадников; и стали они мертвыми…”
Только что я видел ее молочный силуэт, и вот он исчез — только песок скрипел под ногами да стучало как сумасшедшее сердце. Стоило мне остановиться, как ночь, густая и плотная, сразу же сдавила тело — так стягивала руки, когда высыхала, глина. И я боялся, что придется сдирать ее вместе с кожей.
“Ну и где море? — раздался внутри голос. — В какой стороне берег?”
Я опустился на дно, обхватил голову.
“Он даже не знает, где его жена!”
“Или он ее выдумал? И никакой жены не было?”
Что-то сморщилось во мне, впало. Осунулось, как плод граната, когда из него высосали сок. Но страх отступил так же внезапно, как появился. Тело обмякло, расслабилось. Я вытер ледяной пот.
Мне представилась совсем другая картина. Что я иду по дну — долго, вслепую. Всю ночь. А на рассвете выхожу на берег с другой стороны моря. В другой стране. В другой жизни.
И что она делает то же самое, просто в другом направлении.
Теперь звезды на небе падали — медленно, как снег. В тишине и темноте морского дна я вдруг понял, что нахожусь в точке, которая станет поворотной в нашей истории. Что с этой минуты наше прошлое и будущее не будут прежними.
…От крошечного камня на песке выстрелила гигантская остроконечная тень.
— Хорошо, что я взяла фонарик!
Оказывается, все это время она стояла рядом.
