Чандлера, Стаута — детективы нашей юности. А она сидела в Интернете, неплохо работавшем в нашей деревне.
После обеда я колесил по острову — искал пустые пляжи, где загорал и купался. Читал, что прихватывал с полки. Под вечер неминуемо встречались в баре. Сидели, я — лицом к стойке, она — отвернувшись на море. Перекидывались фразами, но больше молчали. Наконец, демонстративно зевая, она уходила в дом, предварительно выложив на стойку бумажную мелочь. Я с облегчением заказывал еще выпить.
Когда свет на веранде гасили, тихонько пробирался в койку.
Глядя в потолок, вспоминал того парня, француза. Думал, что теперь мало чем от него отличаюсь. Судя по бесшумному дыханию, жена не спала тоже.
Так продолжалось несколько дней — мучительных, глупых. Пока однажды вечером, направляясь в бар, я не увидел, что она призывно машет.
— Ну где ты ходишь? Вечно тебя ждать приходится!
— Садись, слушай!
Она проворно, как мартышка, пересела ближе.
— Смотри, — расправила печатный лист.
Это было письмо, которое она скачала из почты.
— Оно там неделю болталось, представляешь?
В ответ я уткнулся в бумагу.
Писали из театра — помощник режиссера, старый хрен, сажавший по три опечатки в строку. В письме, состоявшем из чудовищной смеси канцеляризмов и метафор, говорилось, что к столетию театра руководство театра “решилось наполнить молодым вином старые мехи и восстановить в полном объеме легендарную постановку российского классика”.
— Сценографию и декорации оставят прежними, как было у деда. Здесь сказано “частично”, но это ерунда. Возьмут все, что еще не сгнило.
Она снова попыталась поймать мой взгляд.
— Чтобы подмаслить старую гвардию, одну из ролей отдают нашему патриарху. Роль сидячая, несложная. От автора. Так что со связью времен все в порядке. А на остальные роли приглашают молодых, наших. Понимаешь? Ты понимаешь?
Я пожал плечами, заказал рюмку.
— Читай дальше, товарищ! — Она снова сунула мне под нос бумагу.
“Приказом от 18 декабря Вы назначены на главную роль. Первая читка состоится 27 декабря в Малом зале. В связи с ускоренными темпами работы над проектом Вам необходимо немедленно вернуться в Москву”.
Последнюю строчку набрали большими буквами. Видимо, войдя в победный раж, помощник режиссера случайно переключил регистр.
— И как мы теперь?
Я отложил бумагу, пригубил рома. Губы у меня дрожали.
— Ну что тут непонятного, господи! — Она раздраженно убрала письмо в шорты. — Юбилей летом, так? Под это дело министерство выделяет большие деньги. Поскольку декорации строить не надо, половину этих денег они воруют. А на остальные ставят спектакль. Банкет, телевидение, восторженная пресса. Если все сложится как надо, на премьеру подтянут президента. Он ведь у нас театрал. Ну что, масштаб ясен? Такое бывает раз в жизни.
— И ты будешь участвовать в этой афере?
Она презрительно фыркнула, встала из-за стойки. И я увидел прежний взгляд, презрительный и злой.
— Ты считаешь меня ни на что не годной?!
