И стекают, как чайки на белый песок,
с предзакатных вершин коктебельского неба
помидорного солнца густеющий сок
и степные лошадки Бориса и Глеба.
Нам уже недоступны ни Глеб, ни Борис.
Нам милее сверкающий меч Святополка.
Мы — стальная держава.
За что ни берись —
отзываемся эхом стального осколка.
Мы живем в словаре архаических слов,
в перепутанном напрочь — от “а” и до “я”,
где история — свод неразгаданных снов,
а Россия — метафора небытия.
* *
  *
Ничего не прошу — ни хлеба, ни очага.
На иконе окна под музыку листопада
догорает тополь, гаснут Твои стога,
потому что — осень.
И мне ничего не надо.
Догорает тополь.
Время медленно движется к октябрю.
И, мгновенные истины у дождя воруя,
нет, не “дай” говорю, “возьми” — Ему говорю.
Потому что сегодня я дарую.
* *
  *
Ночь глуха.
Ни ангела, ни вора.
Никого. Из почерневших туч
хлещет дождь. Не вышло разговора.
