случае, когда он прокрался к ней в другой раз, портрет уже висел на стенке.
Он знал, что она замужем. Но поскольку муж, тихий бородач, в театре не появлялся, то и место в сознании занимал малое, вроде рыбок в аквариуме. Можно считать, что его вообще не было, этого мужа.
Пока наконец дело не разрешилось следующим образом.
Он наткнулся на них за кулисами, в правой подложе. Там она обычно дожидалась выхода на мизансцену. Дверь открывалась беззвучно, дальше портьера — сначала он и сам не понял, кто здесь. Когда глаза привыкли, стало ясно. По жестам, по тихому шепоту. Как она прижимается к его бутафорской сбруе и как по-хозяйски тот обнимает ее декольтированную шею.
Любовником оказался актер театра, немногим ее постарше. Не плохой и не великий, обычный. С хорошей фигурой, открытым лицом. Крепкими ровными зубами. Такие актеры пользуются огромным спросом в любом театре. Поскольку идеально подходят на роль
Такие актеры играют, как правило, самих себя. Поэтому на сцене кажутся легкими, талантливыми. Но, выходя на поклоны, повергают зрителя в недоумение.
„Кого он играл в спектакле?”
В тот вечер в душе гардеробщика произошел переворот. Не то чтобы его поразила измена мужу — нет. Это как раз его не смущало, а, наоборот, радовало. Но! Приступы слепой ярости вызывало то, что на месте, которое он отводил для себя, оказался заурядный хлыщ. Что женщину, которая заключала для него
И он решил защитить ее и себя от вторжения.
В то время на Малой сцене доживала свой век пьеса по мотивам „Гамлета”. Любовник играл в спектакле бродячего акробата, которого убивают по ходу пьесы. Фокус, однако, заключался в том, что нож был складным, бутафорским. Лезвие от удара уходило в рукоятку, акробат оставался невредимым. И только изображал предсмертные корчи.
Гардеробщик прекрасно знал про сцену с кинжалом. Знал он и то, куда
Когда он уволился, ни одна душа не заметила его исчезновения. А спустя две недели, когда шел
Зашел за кулисы, которые знал как свои пять пальцев, пробрался на место.
На помост вышли герои в сюртуках и шляпах — два шпиона, два придворных. Два маленьких человечка из большой шекспировской драмы. И гардеробщик в сотый раз просмотрел первое, а затем и второе действие.
Чем дальше шел спектакль, тем тише, спокойнее становилось у него на душе. Все волнения и страхи позади. Сейчас дело сделается, и они станут свободными. Будут вместе, как прежде.
Из угла кулисы он прекрасно видел, как реквизитор, пожилая женщина с платком на пояснице, зарядила сигарету.
Эту сигарету выкуривал король в сцене объяснения с принцем.
Потом она выложила букет лилий, его бросали в могилу невесты.
Наконец в нишу выложили кинжал.
Гардеробщик выскользнул из укрытия и сделал несколько шагов за сценой. „Мы принадлежим к классической школе, в которой главное — кровь, любовь и риторика!” — на помосте начинался последний монолог любовника. Этого времени хватило, чтобы вынуть из ниши фальшивый кинжал и заменить его точно таким же, но настоящим.
И выйти из театра.
Через пятнадцать мнут, когда он подходил к метро, на улице раздался вой сирены. Звук приближался от театра и вдруг оборвался. Судя по тому, как медленно ехала „скорая помощь”, спешить ей было уже некуда”.
