старина „гибнет за металл”. Принято считать, что столичным созидательным балом правит градоначальник. Но здесь крутятся такие бешеные суммы, замешаны противоречивые интересы множества весьма влиятельных лиц, а раз это так, то не исключено, что и Сатана к этому делу тоже причастен”.
Cм. также: Феликс Новиков, “Зодчество: смена эпох. К пятидесятилетию архитектурной „перестройки”” — “Новый мир”, 2006, № 3.
См. также: Феликс Новиков, “Пять сюжетов об архитектуре” — “Новый мир”, 2007, № 4.
Новый возраст России. Беседовала Елена Пенская. — “Русский Журнал”, 2007, 4 октября <http://www.russ.ru/culture>.
Говорит Вадим Цымбурский: “Даже в советскую эпоху (прав Иммануил Валлерстайн) Россия была великим сотрудником империи Запада, конкретно — американской империи, в выстраивании мира, центрированного вокруг Запада. Россия-СССР замыкала на себя все силы, протестующие против западной империи, вводила их в определенное русло, определенным образом укрощала и дисциплинировала. Тем самым она участвовала в строительстве объединенного мира. <…> И вот в конце 80-х — начале 90-х она снимает с себя эту роль. Она сжимается до границ платформы XVII века, она сваливает на западный мировой центр всю ответственность за выстраиваемый им мир. Она снимает эту ответственность с себя”.
“Нравственность представляет собой свободу в действии”. Выступление Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы. — “Литературная газета”, 2007, № 41, 10 — 16 октября.
“Не считаясь с нравственностью, в конечном итоге мы не считаемся со свободой. Нравственность представляет собой свободу в действии. Это свобода, уже реализованная в результате ответственного выбора, ограничивающего себя ради блага и пользы самой личности или всего общества”.
“Одновременно я уверен: никакое государство не должно вмешиваться в личную жизнь человека. Быть моральным или аморальным — это в конце концов следствие свободного выбора личности. Однако в публичной сфере общество и государство должны поддерживать и поощрять нравственность, приемлемую для большинства граждан”.
“Технологический прогресс по-новому ставит вопрос о правах человека. И верующим людям есть что сказать по вопросам биоэтики, электронной идентификации и иным направлениям развития технологий, которые вызывают обеспокоенность многих людей. Человек должен оставаться человеком — не товаром, не подконтрольным элементом электронных систем, не объектом для экспериментов, не полуискусственным организмом”.
“<…> ни одно мировоззрение, включая секулярное, не может настаивать на своей монополии ни в Европе, ни в мире. Вот почему мы считаем недопустимым изгнание религии из публичного пространства. Настало время признать, что религиозная мотивация имеет право на существование, в том числе и в публичной сфере”.
Василина Орлова. Из чтения (III). Мужской роман. — “Органон”, 2007, 4 октября <http://organon.cih.ru>.
“Мужской роман имеет обыкновение существовать точно так же, как и женский. У нас до сих пор сохраняется в литературе ощущение „мужского” романа как естественного агрегатного состояния, по отношению к которому „женский” — некий малопочтенный извод. Однако выясняется, и постепенно выяснится, что „мужской” — столь же маргинальный жанр, как и „женский”, по отношению к некоему „общечеловеческому”. Возможно, сему последнему будет подобрано название более удачное, но исхождение „мужского” из центра на периферию литературного сознания вполне явно”.
“Вообще, игра в подтексты, понятные только своим и непонятные чужим (раз вы не понимаете, не можете оценить всю глубину юмора, то, следовательно, вы профан), — игра, как мне представляется, пагубная. Подтекст будет интересен только в том случае, если интересен текст. У нас есть пока достаточно квалифицированный читатель, чтобы оценить всю глубину смыслов, вкладываемых автором, — буквально каждая аллюзия будет расшифрована в сотнях блогов, если только сам текст будет занимать умы”.
“Роман этот [„Редкие земли”] мне не понравился. Аксенову плевать, а мне можно”.
Юрий Павлов. Какого роста Бенедикт Сарнов? — “День литературы”, 2007, № 10, октябрь.
“Свое восприятие Маяковского, во всех отношениях отличное от сарновского, я выразил давно („Кубань”, 1991, № 3) и не вижу смысла полемизировать с автором книг „Маяковский. Самоубийство”, „Случай Мандельштама” по конкретике творчества. Скажу предельно кратко, общо. В. Маяковский, человек и поэт, личность, на протяжении всей жизни и творчества не меняющаяся. Он явил действительно новый тип отечественного писателя, сознательно порвавшего с национальными традициями, утверждавшего своим творчеством ценности, не совместимые с православными ценностями русской литературы. Место человека с „лицом”, созданного по образу и подобию Божьему, в его поэзии занимает социально или чувственно детерминированный индивид. Нет никаких оснований относить творчество В. Маяковского к русской литературе. Поэт — один из первых и один из самых „химически чистых” русскоязычных авторов в словесности XX века”.
