Пушкина), директором которого также являлся Полонский. Он считал себя искусствоведом, печатал в «Печати и революции» статьи по искусству, был дружески знаком со многими художниками, особенно с графиками, составил книгу «Русский революционный плакат. Художественная монография» (М., 1924), был редактором книги «Мастера современной гравюры и графики» (М. — Л., 1928).
12Богородский Федор Семенович (1895 — 1959) — художник. Его персональная выставка открылась 1 марта 1931 года.
13 Трофимов Владимир Кузьмич (1899 — ?) — начальник (директор) Музея Красной Армии в 1930-е годы.
14Макаров Иван Иванович (1900 — 1937; расстрелян) — писатель.
15Нитобург Лев Владимирович (1899 — 1937; погиб в лагере) — писатель.
16Когда в периодике стали появляться фрагменты нового романа Горького, Полонский почти в каждом письме упрашивал дать отрывки в «Новый мир». Так, в письме от 30 июня 1927 года читаем:
«Дорогой Алексей Максимович!
Пишу Вам — не скрывая своего огорчения. Я просил у Вас — помните — отрывок Вашего последнего романа для „Н<ового> м<ира>”. Вы отказали. Я не мог предположить, что мотивами отказа могло быть Ваше недоброжелательное отношение к этому журналу. Для такого отношения после того, как я стал его вести, у Вас, мне думалось (и думается), ведь не было поводов. Но как понять то, что сейчас отрывки из „Клима Самгина” — разрозненные, печатаются и в „Огоньке”, и в „Красной панораме”, и в „Известиях”, и в „Правде”, и еще в альманахах — в „Новом же мире” — ни строки. <…> Нет надобности говорить, с каким нетерпением ждет читатель Вашу каждую новую вещь. Но собирает отрывки — но ведь по отрывкам нельзя судить, какие из них идут раньше других, — последовательность частей не соблюдена и не указана при печатании. В результате — страдает и роман, и читатель. Разве не было бы лучше эту часть романа, поскольку она не была предназначена для отдельного издания сразу, провести в „Н<овом> м<ире>”? Почему же Вы так игнорируете этот журнал?» (Архив А. М. Горького. Т. 10, кн. 2, стр. 97).
После появления в «Новом мире» глав из «Жизни Клима Самгина» М. М. Полякова, участница «Перевала», выступила с рецензией в «Печати и революции» (1928, № 1, стр. 102 — 106). По ее мнению: «В повести о жизни Клима Самгина нет <…> насыщенности образов, нет утверждения жизни, нет основного, определенного, субъективного тона автора. Равнодушие граничит в ней с полной холодностью, объективизм превращается в безучастие. Эта холодность так проникла всю повесть, что книжка, написанная рукой настоящего художника, человека большого мастерства и опыта, вызывает порой недоумение, порой неудовлетворенное чувство». И далее: «Изобилие второстепенных и третьестепенных персонажей, обнаруживая количественное богатство человеческих наблюдений у Горького, композиционно загромождает повесть, ослабляет ее динамику, разрежает художественное напряжение. <…> Ощущение того, что от одного момента можно всегда оторваться и перебежать к другому, губительно действует на читательское восприятие и разрушает художественную иллюзию» etc. Вывод М. Поляковой неутешителен: «Итак, несмотря на все мастерство, на богатство наблюдений, на ряд отдельных блестящих картин, написанных художественно сильно и выпукло, „Жизнь Клима Самгина” — холодная вещь».
13 марта 1928 года Полонский в письме просил Горького: «Я подготовляю майскую книгу „Печ<ати> и рев<олюции>” с большим материалом, посвященным Вашей литературной деятельности. Среди прочего мат<ериала> есть 10 Ваших писем Валерию Брюсову.
Ответное письмо Горького Полонскому от 25 марта 1928 года опубликовано с корректным обращением «Уважаемый Вячеслав Павлович», а не с сухим «В. Полонскому», как сказано в дневнике. Из письма явствует, что Горький не так обиделся на рецензию Поляковой, как на то, что, с точки зрения писательской этики, Полонскому не стоило бы после получения от Горького настойчиво просимого начала его нового романа помещать кисловатую рецензию вдругом своемжурнале, каким была «Печать и революция». Приводим письмо Горького:
«Уважаемый Вячеслав Павлович, —
не принято, чтоб письма общественного деятеля или писателя публиковались при жизни его. Я считаю эту традицию очень хорошей и прошу Вас письма мои к Брюсову не печатать. Подождите года два-три, надеюсь, что за это время я перейду в „потусторонние местности”, и вот тогда можно будет печатать все мои письма.
По поводу „необоснованных” рецензий „П<ечати> и р<еволюции>” могу указать Вам на рецензию М. Поляковой о „К<лиме> Самгине”. Перед рецензентом — начало романа. На вопрос рецензента: „что такое Клим?” — начало ответить не может. Казалось бы — это ясно. Однако рецензент уже решительно характеризует тип, еще не знакомый ему. По началу романа нельзя говорить об „обилии эпизодических лиц”. Как может знать рецензент, кто эпизодическое лицо, а кто — нет? Можно ли говорить о „равнодушии” автора к своему герою, еще не зная героя? Может быть, он ничего и не заслуживает, кроме равнодушия — в лучшем случае?
Мне, человеку, проработавшему в русской литературе 35 л<ет>, такие рецензии — не новость. Но Вы должны согласиться, что раньше рецензенты были все-таки осторожнее в своих суждениях, а редактора относились к рецензентам строже.
Если Вы подумаете, что я „задет” рецензией Поляковой, — это будет неправда, обидная для меня. Обо мне можно и следует писать как угодно, я свое дело знаю. Но такие рецензии, на мой взгляд, вредны для молодых писателей, которых легко сбить с толка. А к ним нужно относиться очень бережно, очень
