“Даже не тем восхищает [это стихотворение], что Сатуновский один из первых угадал (понял кончиком языка, потому что Бродский, сильно младший его современник, еще старательно эти искусственные рифмы подбирал), что рифмы теперь — это только смыслово необходимые слова (но только эти слова и только тут). А не полные школярские совпадения звучания. И уж тем более не специально сконструированные. И уж точно не тем, что с той поры прошло по крайней мере 45 лет (стихотворение написано в 1959 году), а критика (с которой все началось) до сих пор слабоумно твердит о неточных рифмах у лучших теперешних поэтов. А тем, что, несмотря на то что там ничего нет: никакого совпадения, никакой рифмы, — когда ты читаешь, тебе кажется, что это классическое стихотворение…”
Федор Гиренок. Почему интеллектуалом быть неприлично. — “Русский Журнал”, 2007, 21 декабря <http://www.russ.ru/culture>.
“Но интеллектуал не безумец, не авантюрист, чтобы заниматься философствованием. Ведь философия — это интеллектуальное юродство. А интеллектуал не хочет быть юродивым. Он не желает терять свою солидность. Поэтому ни один интеллектуал не является философом. И ни один философ не является интеллектуалом. Сегодня в мире мало философов и много интеллектуалов, тех, кто не хочет делать первый шаг, кто желает начинать движение сразу со второго шага. Поэтому любой интеллектуал, как и спортсмен, — это, безусловно, разумное, но не мыслящее существо”.
Александр Горянин. Когда на Руси было жить хорошо. — “Эксперт”, 2008, № 1.
“Тот факт, что китайская кухня признала съедобным практически все, вплоть до личинок насекомых, говорит очень ясно: в этой стране голодали много и подолгу. То же относится и к кухне французской. Только солидный опыт голодных лет мог заставить найти что-то привлекательное в лягушках, улитках, в протухших яйцах, подгнившем мясе, сырной плесени. В русской кухне нет ничего похожего. В голод едали, как и везде, всякое, но не настолько долго, чтобы свыкнуться. Черную икру в России веками скармливали свиньям, пока французы не открыли нам глаза”.
Наталья Гранцева. Единство в траве забвения. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2007, № 12.
“В нынешнем [2007] году исполнилось 200 лет с момента смерти М. М. Хераскова. Но этого почти никто не заметил — стоит ли вспоминать одного из тех гигантов, на плечах которых стоит вся русская литература XIX века? <…> Поэтому, не надеясь, что кто-нибудь из наших читателей бросится изучать наследие М. Хераскова, возьмем на себя труд пересказать содержание трагедии „Освобожденная Москва”. Оно удивительно…”
Лев Данилкин. “О Проханове можно писать бесконечно...” Беседу вел Владимир Бондаренко. — “Завтра”, 2007, № 52, 26 декабря <http://zavtra.ru>.
“<…> меня трудно назвать прохановским апологетом. Наши отношения... знаете, у русских или английских офицеров в девятнадцатом веке частенько на столах стоял бюстик Наполеона: несомненно, противника, но при этом в каком-то смысле образца для подражания, задающего не идеологию, но стиль, нормы поведения. Я не разделяю его убеждений, но я уважаю его, я признаю ту правду, которая стоит за ним, и не хочу, чтобы над ней издевались”.
“Я не „государственник”, вот что важно. <...> Я вообще крайне скептически отношусь к любым коллективам”.
“Я не являюсь неудачником-писателем. Я не тот человек, у которого не вышло с прозой или поэзией, и он, как в отстойник, ушел в критику. Это не мой путь. Я сознательно выбрал критику — потому что общепринятое представление о том, что происходит в литературе, не соответствует подлинному положению дел. Это ведь может быть исправлено”.
“Пелевин стал моим любимым писателем с тех пор, как я прочел его первый рассказ; вот чью биографию я хотел бы написать”.
Яна Завацкая (Германия). Чистовик. Фантастика кончилась. — “АПН”, 2007, 4 декабря <http://www.apn.ru>.
“„Черновик” [Сергея Лукьяненко] оставил в свое время впечатление не только незавершенности, но и падения авторского уровня — между тем дальнейшее раскрытие сюжетных линий в „Чистовике” впечатлило и еще раз подтвердило тот несомненный для меня факт, что Лукьяненко — мастер, причем мастер, творящий в общем русле русской, а не голливудской культуры”.
“Вообще-то одна книга об этом — то есть о сверхлюдях, служащих ничтожествам, — уже была написана, и писал ее тоже выдающийся фантаст. Ее автор — Борис Стругацкий, и называется она „Бессильные мира сего”. Где люди со сверхспособностями служат самым обычным бандитам, политиканам, спецслужбистам. Которые, поплевывая через губу, отдают приказы. И сверхлюди слушаются, потому что „а что еще поделать”. Так устроен мир. Но Стругацкий писал о своем сословии, об интеллигенции и ее заблуждениях. И обращался он в первую очередь к остаткам интеллигенции. Лукьяненко написал то же, но для масс. Для общества в целом”.
Дмитрий Замятин. Усадьба плачущего сердца. Образная геоморфология одного стихотворения Александра Блока. — “Новая Юность”, 2007, № 5 <http://magazines.russ.ru/nov_yun>.