— Человек?..
— Человек... — прохрипело в ответ. — Вода есть?
— Есть...
Взяв бутыль, Илья осторожно продвинулся к тому месту, где слышалось редкое и тяжкое сопенье. Наткнувшись, он не сразу, но передал бутыль и, отступив, слушал, как человек пьет жадно, со всхлипом, захлебом. Напился и стих.
— Хлеб есть, — сказал Илья.
— Не надо. Все... — ответил из тьмы человек и смолк, тяжко дыша и порою постанывая и замирая.
Так было долго. Илья вернулся к своему ложу, тоже затих, а потом, вспомнив, сказал:
— Лежак есть, чтобы не на бетоне...
— Потом... — донесся короткий ответ.
Илья успел задремать ли, забыться не один раз и слышал все те же звуки: вздохи, порою кашель и хрип.
И лишь через долгое время новый узник спросил:
— Лежак есть?
— Да, да, — с готовностью отозвался Илья, — из досок.
Он отыскал лежак и притащил его волоком. Еще раз предложил:
— Хлеб есть.
— Не надо, отъелся, — тяжко вздохнул человек, копошась во тьме, устра иваясь, и потом, уже притихнув, спросил, определив по голосу: — Молодой?
— Молодой...
— Чей же ты?
— Хабаров.
— Хабаров? Сын, что ли? Алексей?
— Нет. Я — младший сын.
Невидимый собеседник помолчал, а потом успокоил:
— Тогда не дрейфь. Мамка тебя вытянет.
Эти слова были таким облегчением для души, для сердца среди горечи, тьмы, так было хорошо, сладко это услышать и поверить словам, что Илья не выдержал и заплакал слезами счастливыми. Желая отплатить добром, он спросил:
— А вы кто?
— Я уже никто. Меня уже нет и не будет. Некому меня выручать. — Он смолк. Но через время продолжил: — Мамка-то есть... — и заговорил ти ше, но быстро, горячечно: — Есть у меня мама. Слава богу, живая. Но она... Ты молодой, ты отсюда выйдешь и будешь жить. Прошу тебя, когда- нибудь съезди на хутор Скиты, это на Дону. Она живет хорошо, с дочерью. Но обо мне будет плакать. Ты съезди и скажи. Не говори про сегодняшнее. Просто скажи, что встречались, были вместе, просил передать только для нее, но чтобы молчала: уехал, мол, далеко, за границу, не могу подать вес ти до времени, до поры. Пусть думает, что живой. Она поверит. Хутор Ски ты, на Дону, тетя Фиса, знают ее... Так и скажи: уехал далеко, за границу. Весть не может подать. Но живой!
Долгое время прошло — час ли, два. И вновь услышал Илья слова спокойные, тихие, обращенные вовсе не к нему:
— Возле воды... У воды надо жить... Просто жить... Все равно где... В Антибе, в Коктебеле, на Скитах, в Коршевитом. Домик у воды и покой. Вот и все. Больше ничего не нужно. Ничего. Остальное все — глупости. А у тебя, парень, все хорошо кончится. Потерпи немного. Тебя не тронут. У тебя не только мамка
