майки под рубашками (самих рубашек не помню)
пионерские галстуки с надписями, сделанными шариковой ав
торучкой (“Что пожелать тебе — не знаю, // Ты только начинаешь
жить...” — сколь пронзительной кажется теперь вторая строка!)
болоньевые плащи
кеды и, что не менее важно, полукеды
волосы, не то чтобы очень пышные, но каждый поход в парик
махерскую был подростковой драмой (стрижка называлась “полу
бокс” и стоила сорок копеек)
из того, что больше не ношу, но по чему скучаю во Франции:
варежки и шерстяные носки.
Что мы читали:
“Кортик” и “Бронзовую птицу”
“страшные” и любовные рассказы, переписанные от руки в тет
радки-альбомы одноклассниц
Эрнеста Сетона-Томпсона (в одной из его книг был чертеж ин
дейского вигвама)
газетные статьи, в которых встречалось слово “рок” (этого было
достаточно)
“Волшебника Изумрудного города”
комиксы в журнале “Наука и жизнь”
роман под незабываемым названием “Джек Восьмеркин — аме
риканец”
научную фантастику (которую я так и не смог полюбить).
Что мы слушали:
разговоры соседей за стеной
голоса за окнами школы
гибкие грампластинки, из которых особенно ценились приложе
ния к журналу “Кругозор”
“Битлз” (много)
“Роллинг стоунз” (мало)
песни дембелей и бывалых зэков
частушки под гармошку
