Новый Мир ( № 7 2008)

<http://nash-sovremennik.ru>.

“Остававшаяся долгие десятилетия неопубликованной поэма „Кремль” не могла, естественно, быть предметом того или иного общественного мнения. Единственно известно о ней лишь высказывание Р. В. Иванова-Разумника, имевшего возможность прочесть ее в оригинале, предоставленном ему другом поэта А. Яр-Кравченко (коему поэма была прислана). Иванов-Разумник, хорошо лично знавший Клюева и неизменно высоко ценивший его поэзию начиная уже с первых книг, теперь об авторе „Кремля” высказывался как о человеке, „сломленном нарымской ссылкой и томской тюрьмой”, как о человеке, „павшем духом”, а назначение такого сочинения рассматривал как попытку „вписаться в стан приспособившихся” <… >”.

“Не напечатанная ни в каком журнале и, вероятно, с учетом опасной в 1930-е годы ситуации в стране, не предлагавшаяся, поэма „Кремль” долгие десятилетия пролежала в архиве друга поэта и только в 2006 году была опубликована в составе всего

обширного клюевского материала, хранившегося в архивах братьев Анатолия Никифоровича Яр- Кравченко и Бориса Никифоровича Кравченко в малотиражной книге

Т. Кравченко и А. Михайлова „Наследие комет” (М. — Томск). Данная републикация производится с исправлением допущенных ошибок и с более расширенными комментариями”.

Наталья Ключарева. Опыт автокомментария: Никита и искушение Ивана Каляева. — “Органон”, 2008, 9 апреля <http://organon.cih.ru>.

“Я часто сталкиваюсь с тем, что люди видят в моем романе совсем не то, что я пыталась в него вложить. Мне это очень грустно, ведь то, что я хотела сказать, для меня очень важно. Поэтому я хочу попробовать сказать об этом еще раз, уже не образами, а прямыми словами. Роман „Россия: общий вагон” — в первую очередь, это роман об опасности, которая подстерегает каждого человека с сердцем и совестью, когда он видит, сколько в мире зла и несправедливости, как все это вопиюще и огромно. Он не может отвернуться. И не может равнодушно на это смотреть. Но что делать, что противопоставить этой бездушной машине зла? И в определенный момент у всех таких людей <…> возникает соблазн Ивана Каляева и Ульрики Майнхоф: противопоставить злу — зло, потому что никакие слова не способны остановить это чудовище, калечащее человеческие жизни (в романе в роли этого Левиафана — государство, но на самом деле проблема гораздо масштабнее и страшнее). Этот соблазн обычно возникает, когда сердце надрывается от тех страданий, которые оно видит вокруг”.

Виталий Куренной. “У „мыслящего общества” сейчас нет единого публичного пространства...” — “Русский Журнал”, 2008, 14 апреля <http://www.russ.ru>.

“РЖ: Недавняя история с составлением двух списков интеллигенции — „рукоподаваемой” и „нерукоподаваемой” — показала, что у части современной интеллигенции идет активный поиск критериев самоидентификации. Насколько показателен и характерен этот пример для состояния современного мыслящего общества в целом?

В.К.: Такой поиск идет всегда, другой вопрос, насколько значимы такого рода идеологические инициативы. Есть ощущение, что это имеет значение лишь в качестве стимула для сплочения одной из многочисленных „идейных” групп, не более того (хрестоматийный случай из социологии конфликта). В целом же у „мыслящего общества” сейчас элементарно нет того единого публичного пространства, в котором подавание или неподавание руки могло бы быть реально продемонстрировано, то есть большого практического смысла это не имеет”.

Виталий Куренной. Политический смысл национализма. Мечта о “России для русских” — это реакция модернизированного белого человека, попавшего в плен к архаичным варварам. — “Политический журнал”, 2008, № 6 — 7, 21 апреля.

“Сама по себе модель „национального государства” — редкостный цветок специфической европейской истории, тогда как действительные политические образования, как современные, так и прошлые, имеют мало общего с этой моделью (в частности, современная Россия). Поэтому „русский националист” — это, как правило, субъект, который некритически воспринял одну из западных политических концепций и мало чем отличается в этом от коммуниста или демократа в плохом смысле этого слова, то есть от идеолога, догматически следующего непонятно откуда взявшейся у него в голове доктрине”.

Литератору нужны и успех, и спад, и бедность... Письма, которые Татьяна Бек писала Ирине Винокуровой в 1993 — 2004 годах. — “НГ Ex libris”, 2008, № 14,

17 апреля.

“24 мая 1993 <…> Я потихоньку нищаю (как и половина нашего населения), но — сумою, а не духом, дух пока вроде бы жив, хотя и неровен. Я себя очень успешно утешаю тем, что каждый приличный российский литератор должен пройти сквозь все: и сквозь успех, и эйфорию, и спад, и лежание на диване (Анна Андреевна), и безработицу, и бедность. <...>”.

“18 июля 1993 <…> Пишу и стихи, и статьи, хотя не уверена, что в окружающем мире кому-то сейчас это нужно. „Все расхищено, предано, продано...”, однако нужно себя сохранять и в этой новой реальности без эха. Задача трудная, но достойная усилий. <...>”.