пусть без ураганов, и диспетчеры пусть…
— Боитесь?
— Что?
— Летать боитесь?
— Почему?
— Так видно же. Вы извините, если я…
— При взлёте уши заложило. Никак не отойду.
— Взлёт был ужасный! Когда-то, помните, конфеты выдавали, “Взлётные”, с самолётиком на фантике… помните? Или… Вы тогда совсем ещё ребёнком были, наверное?
— Помню.
— Частенько приходится летать. Работа. Не люблю, но что делать…
— Да. Мне тоже. Часто.
— Да уж, грехи наши тяжкие... Вы ведь русский?
— Что? А, ну да. Почему вы спросили?
— Просто так. Спросил.
— А сейчас не выдают?
— Что?
— Конфеты.
— Нет, не выдают. Перестали. Меня как-то в обувном конфеткой угостили. Сапог на обёртке. Представляете — сапог! Что, спрашиваю, со вкусом гуталина? В обувных, значит, конфеты свои завелись — а в самолётах исчезли.
— Даа…
— Вы как будто молились?
— А? Н-нет, я… так... задумался…
— Извините.
— Задумался… А что, я… вслух?
— Надеюсь, не обидел? Не хотел. Извините, немного бестактно с моей стороны…
— Ничего… ничего… Ранний рейс... Не выспался, весь разбитый. Напоминаю себе пенсионера в собесе... немощен, зависим... То есть… хех… Да, и вы уж извините.
— Ерунда. Я ещё работаю… гвардия не сдаётся! В командировку?
— Что?
— Вы, говорю, в командировку?
— Нет, не в этот раз... по семейным обстоятельствам... к брату.
— Братья — это хорошо. У меня тоже брат, на пять лет старше. И три сестры. Двоюродные. Как соберёмся — ооо, кагал-то будь здоров! Хорошо, да… Большие семьи — хорошо. А я в командировку. Филиалы закрываем, вот ещё один… Документы везу. Да что об этом! Всё же, если позволите, я вам скажу.
— Скажите.
