Как только мы коснулись исследования (и конструирования) жизни, сознания человека и природы социума, мы вышли в пространство постмодерна, которое так или иначе пытается отразить и интерпретировать практика постмодернизма. То, что математики всегда отбрасывали малые члены уравнений, сводя проблему к “хорошим” гладким функциям, которые к тому же устойчиво и корректно себя ведут, то, что писатели занимались той или иной типизацией (тоже своего рода сглаживанием) действительности, осталось в классическом прошлом. Сегодня перед человечеством стоят другие по пределам точности и масштабам энергий задачи.
И вот здесь паралогия, то есть парадокс, который не разрывает мыслительную ткань, а связывает далекие сущности, чтобы переломить инерцию и задать новое направление мышления, чтобы схватить неустойчивое поведение системы или языковой модели, — здесь паралогия и становится важным элементом мышления.
И Марк Липовецкий показывает, как именно эта связь-разрыв (разве нет чего-то общего с метафорой?) работает, как она порождает “пучки смыслов”; показывает на конкретных примерах русской литературы — от Мандельштама до Рубинштейна.
Белая книга по нанотехнологиям. Исследования в области наночастиц, наноструктур и нанокомпозитов в Российской Федерации (по материалам Первого Всероссийского совещания ученых, инженеров и производителей в области нанотехнологий). М., “Издательство ЛКИ”, 2008, 344 стр., с цв. вкл.
Эта книга представляет собой огромное собрание (всего 234) аннотаций к статьям российских исследователей самых разных направлений, которые посвящены нанотехнологиям. Разбирать конкретные примеры здесь не имеет смысла, но я остановлюсь на некоторых интерпретациях самого понятия “нанотехнология”, приведенных во вступительных статьях.
Очень бы хотелось отыскать подходящую метафору для представления о наномире. Ведь для теории относительности или для интерпретации квантовой механики такие метафоры были найдены, хотя это и непросто, и неоднозначно. Наномир-— это мир объектов, хотя бы одно измерение которых не превышает 100 нанометров (нанометр — 1 миллиардная часть метра, то есть примерно десять радиусов атома водорода). Но такого чисто количественного определения явно недостаточно.
В “Науке логики” Гегель заметил, что “в некотором смысле существуют только границы”. В гегелевской диалектике это утверждение имеет глубокие обоснования, но в данном случае я бы хотел оттолкнуться от этой мысли философа в своих локальных целях, а именно использовать эту идею при описании предмета и метода нанонауки (nanoscience).
На самом деле ответ на вопрос “Что такое нано?” на методологическом (или даже метафорическом) уровне сегодня мне неизвестен. Хотя есть попытки описания, но по большей части они либо сводятся к перечислению разнообразных объектов исследования — слабо связанных друг с другом, относящихся к самым разным областям науки (едва ли не ко всем известным на сегодня), либо берутся псевдонаучные обобщения, похожие то ли на алхимию, то ли на диалектический материализм. И тот и другой подходы выглядят неудовлетворительно.
Еще сравнительно недавно (всего-то лет двадцать пять назад) никакого наномира не было. Не потому, что не исследовались наноразмерные явления, а потому, что они не осознавались как нечто отличное и особенное.
Что же было? Макромир и микромир. И тот и другой имеют четкие определения. Макромир описывается классической механикой (в том числе и с релятивистскими поправками), а явления микромира — квантовой механикой. Эти описания настолько радикально отличаются друг от друга, что перепутать их трудно. Так, в квантовой механике не имеет смысла говорить о “траектории частицы”, а потому и об уравнении движения, а такие понятия, как “неопределенность” или “нелокальность”, просто не имеют классических аналогов. Наномир занимает своего рода промежуточное (или пограничное) положение по отношению и к классическому, и к квантовому.
Во введении к книге “Нанотехнологии. Азбука для всех” (о которой речь пойдет ниже) отмечен важный момент: “Наноматериалы обладают большой удельной площадью поверхности, ускоряющей взаимодействие между ними и средой, в которую они помещены”. Удельный вес поверхностных атомов для наночастиц тем больше, чем частица меньше. Если мы возьмем кубик 10Ѕ10Ѕ10 атомов, то на поверхности будут располагаться 488 атомов из 1000, то есть около половины. А если кубик 4Ѕ4Ѕ4, то на поверхности будут расположены 56 атомов из 64, то есть практически все.
Другой момент, который также можно назвать характеристическим для наномира, указан академиком В. Я. Шевченко в статье “Химическая самоорганизация в технологии наночастиц (нанотехнологии)”, приведенной в качестве введения к “Белой книге”: “Пространство, в котором явления самоорганизации имеют место, можно назвать наномиром или наносостоянием”. Самоорганизация — это возникновение структур из атомов без внешнего вмешательства, именно этот процесс предопределяет возникновение структуры ДНК. Согласно утверждению Шевченко, определяющим в процессе самоорганизации является не “истинная химическая или физическая природа упаковываемых субъединиц”, а геометрия пространства, которая “предопределяет и формирует структурную модель (универсальный оптимум) еще до того, как выбраны конкретные атомы или другие упаковываемые субъединицы и конкретные потенциалы взаимодействия”. Это напоминает общую теорию относительности, где именно геометрия пространства определяет все основные явления, в том числе гравитацию.
Наномир, вероятно, “появился”, когда произошло выделение особой области исследований, в которой квантовые явления вызываются классическими воздействиями (“сверху вниз”), и наоборот — квантовые эффекты порождают вполне классические последствия (“снизу вверх”). Это специфический мир, в котором определяющую роль играют именно границы. И этим он отличается и от классического мира “сплошных сред”, и от квантового корпускулярно-волнового мира, где нет никаких однозначных границ, только “облако вероятности”. И этот мир очень важен, может быть, важнее всего — потому что здесь “живут” клетки и зарождается жизнь.
