осеннему черное небо до краев переполнилось светящейся россыпью, жемчужной пылью <…>мерцали планеты, шевелились звезды. Космос жил своей бесконечной жизнью. А под ним спотыкался в темноте человек, вел в поводу усталую лошадь, и ветки щелкали его по лицу, шуршали и падали последние листья. <…> показался над полями могучий Орион — созвездие охотников и скитальцев, блестела под ним вечно юная Андромеда, а где-то в стороне <…> печально светилась красавица Кассиопея».
«Старикова гора» (1981). Подзаголовок — «Записки художника». Полтора года повесть пролежала в редакционном портфеле «Нашего современника», но не была напечатана. Благодаря смелости Валентина Лукьянина, главного редактора «Урала», «Старикову гору» все-таки удалось опубликовать, хотя четверть ее изъяла цензура. Собравшееся под председательством Бориса Ельцина бюро Свердловского обкома КПСС обвинило Никонова и редакцию журнала в «искажении облика советской деревни» и даже издало специальное постановление по этому поводу.
Повесть для своего времени и в самом деле «злободневная». Перекликается с «Пожаром» Валентина Распутина, но живее и колоритней. Художник на лето уезжает в деревню в поисках тишины и натуры. Но сельская жизнь далека от патриархального уклада. С утра до ночи не смолкают транзисторы и магнитофоны, молодежь гоняет на мотоциклах и мопедах. «Трудовая этика» селян своеобразна: «Надо бы теперь такую скотину, чтобы она <…> молоко, мясо и шерсть давала, еще бы яйца несла, а корму-уходу не требовала. Вот бы Мичурин какой объявился, вывел такую породу <…>». Гибнет скот, под снегом остается урожай. Бесхозяйственность потрясающая: «Что это был за колхоз, в котором собрались словно бы вредители <…>»
Символ вырождающейся колхозной деревни — инвалид Диоген (искаженное «Дядя Гена»). Когда-то вместо привычной «каштанки» (политуры) и «Бориса Федорыча» (клея БФ) выпил неизвестный лак и сунул руки под пилу — «производственная травма». Однако живет себе, не унывает, клеймит соседа, работящего и зажиточного старика, некогда раскулаченного, «богатеем», «жадюгой» и «буржуем- капиталистом». Даже искаженная цензурой, повесть производила сильное впечатление.
Том 4. «Северный Запад». Путешествия
Двухтомные путевые очерки «Северный Запад» (1987) и двадцать одно впечатление о Франции «Париж стоит мессы» (1988).
Никонов увидел Европу только на шестом десятке. Почему не раньше? Ему казалась унизительной сама советская процедура выезда за границу. Собеседования, поручительства, характеристики. «Стыд-то какой! Взрослому человеку! Писателю. <…>Члену партии с 56 года!». Были и другие причины. Среди них — серьезное заболевание. Несколько лет он не мог ездить даже на трамвае.
Никонов побывал в Люксембурге, Бельгии, Нидерландах, Дании, Норвегии, Швеции. Несколько позднее — во Франции (в Париже и Провансе). Он почему-то очень любил именно Северную Европу. Эту привязанность пытался объяснить рационально. Любил сказки Андерсена, голландскую и фламандскую живопись, французских импрессионистов (в особенности Ренуара), средневековую архитектуру Западной и Северной Европы. Потом упоминал о «генетической памяти», о неопределенном «западном» происхождении своих предков по материнской линии, но в конце концов пришел к выводу противоположному: его интерес к Северной Европе иррационален. Почему Бенилюкс и Скандинавия, а не, скажем, Испания, Греция, Польша, Балканы? «Не отвечу, не знаю».
Интерес к Франции был связан с историей (все-таки Никонов много лет преподавал в школе этот предмет) и любовью к импрессионистам. Каменистый и жаркий Прованс был для него интересен главным образам как место, где работал Ван Гог.
К поездке Никонов долго готовился, много читал и, вероятно, хотел проверить собственные знания, впечатления, полученные, так сказать, заочно. Но путешествие было слишком кратким (шесть недель на семь стран), и представления Никонова, скажем, о Дании так и остались «андерсеновскими», литературными. Хотя немало любопытных, пусть и несколько поверхностных, наблюдений, забавных случаев в стиле «руссо туристо».
«Северный Запад» и «Париж стоит мессы» читать интересно, как всякие записки неглупого, наблюдательного, обладающего хорошим слогом путешественника.
Том 5. «Золотой дождь». Повествование о коллекциях и коллекционерах
В объемный (более шестисот страниц) пятый том вошли бестселлеры Никонова «Певчие птицы» (1968) и «Созвездие кактусов» (1977). В советское время рынок литературы для цветоводов, собаководов, любителей птиц и коллекционеров был беден. Поэтому книги Никонова сразу же стали дефицитным товаром. Они написаны большим знатоком, настоящим профессионалом, к тому же нескучно, художественно, увлекательно.
«Певчие птицы», простой и удобный определитель птиц, предназначен учителям биологии, школьникам, птицеловам-любителям. В книге описано более полусотни видов, распределенных по местам обитания: певчие птицы опушек и кустарников, полей, пустырей и городских окраин, леса, лугов, болот. Отдельные главы посвящены содержанию, приручению и разведению птиц в домашних условиях.
Еще одна задача автора — сохранить память об уходящем мире «уездных городков», тихих улочек, о старинном провинциальном быте, частью которого было разведение певчих птиц. Сейчас этот мир остался только на картинах Перова и Маковского.
«Созвездие кактусов» начинается эпизодом, не вошедшим в никоновскую автобиографическую
