В связи с книгой “Сумеркин. Сборник воспоминаний” (составитель К. Плешаков. — Нью-Йорк, “Стороны света”, 2008). Среди прочего: “Одним из последних так и не завершенных проектов Александра [Сумеркина] было составление книги стихов Бродского „на случай”. Она задумывалась еще с Бродским при его жизни, но не вышла до сих пор, хотя стихи собирались”.
Ян Шенкман. Нас тошнит от ваших небес. — “Взгляд”, 2009, 10 марта <http://www.vz.ru>.
“Я не склонен издеваться ни над Быковым, ни над его книгой. Написана она блестяще. И вообще, трудно было сделать эту работу лучше, чем сделал он. Надеюсь, что на этот раз никто не скажет (как было в случае с биографией Пастернака), что Быков написал книгу не об Окуджаве, а о себе. Она именно об Окуджаве. Просто то, что Быков считает достоинством окуджавовской поэтики, лично мне кажется ее недостатком”.
“Песни Окуджавы — как чай со вкусом мяты. Не надо класть мяту. И так хорошо”.
Ян Шенкман. Маска оголтелого человека. Новая книга Эдуарда Лимонова “Мальчик, беги” — апофеоз мальчишества и призыв к бегству. — “Взгляд”, 2009, 18 марта.
“Очень сложно писать рецензию на книгу оппозиционера, даже если он выпустил сборник стихов, а не сборник прокламаций. Обругаешь — сочтут пособником „кровавого режима”. Похвалишь — проявишь солидарность с тем, с чем проявлять солидарность совсем не хочется. Короче, надо быть осторожным. Тем более что стихи Лимонова, если вдуматься, мало отличаются от его прозы и интервью”.
“Лимонов очень искренний человек. Ох, если бы искренность могла оправдать плохие стихи, но она не может”.
Валерий Шубинский. Дмитрий Быков. Окуджава. — “
“Окуджава у Быкова оказывается сопоставим (по масштабу и складу таланта) ни больше ни меньше — с Блоком. Уютно-романтический, человечный Окуджава — с мистическим, гибельным, ищущим бездн Блоком. Забавно, что в другом месте Окуджава сопоставляется с… Михаилом Светловым. Получается, что и Светлов равен Блоку? <...> Мысль о том, что песенную поэзию следует рассматривать в соответствующем контексте — от Нелединского-Мелецкого до Жоржа Брассенса, — в голову автору не приходит”.
“Сквозной мотив книги — аристократизм Окуджавы. Источник аристократизма — врожденная принадлежность „к главному классу, передовому отряду, к тем, кто чувствует себя творцами будущего”… То есть в данном случае к партноменклатуре. Долгое нежелание Окуджавы осудить действия, в которых участвовали его родители, и идеи, которые они разделяли, для Быкова тоже признак аристократического менталитета: верность родовым „предрассудкам”. Конечно, Окуджава такой же аристократ, как Гумилев — конквистадор. Но обилие в его песнях кавалергардски бальных красивостей неслучайно, как неслучайна завороженность шестидесятников декабристским мифом. Советское общество было зациклено на аристократизме, оно боялось своего плебейства, потому что вообще боялось себя. Причем с самого начала: ведь Булата Шалвовича чуть не назвали — как бы вы думали? — Дорианом…”
Глеб Шульпяков. Не жжот. Даже глаголом. Почему стало модно издавать лояльную, равнодушную поэзию — психотерапия такая? — “Новая газета”, 2009, № 27, 18 марта.
“В „новой поэзии” нет превращения, прорыва. Она, как и общество, чудовищно лояльна. Равнодушна, некритична — на уровне языка, мысли — ко всему, что вокруг происходит. Важнейшего для поэзии акта, познания — смыслового скачка — в „новой поэзии” нет. Узнавание, инерция — ее родовые свойства. Покажи читателю то, что он знал, просто не мог сформулировать — покажи остроумно, талантливо, ярко, — и за радость узнавания он будет платить обожанием и деньгами. <...>
С этой точки зрения сравнение „новой поэзии” с „оттепелью” не кажется таким уж диким. И тогда, и сегодня на первый план выходит поэзия лояльная, поверхностная. Терапевтическая. Поэзия, эффектно и яростно глаголящая о вещах, нестерпимо банальных, внешних. Которые человек знает про себя и так, просто загнал внутрь и не умеет выразить”.
“„Новая поэзия” выросла из клубных и сетевых сообществ, то есть из сферы социальной, коммуникативной. Межличностной. И является, по сути, еще одной социальной сетью, где важнейшим из чувств является чувство локтя”.
“В этой заметке я не буду называть имен, поскольку широкой аудитории имена эти ничего не скажут. Речь не об именах, а о тенденции”.
Яков Шустов. Досье на барда. — “
