— Надо ее в домик увести. Сегодня тут слишком людно.
— Расслабься, — говорил Костя. — Ты что, боишься, что ее обидят?
Настя бросила на него возмущенный взгляд и снова стала смотреть на мать.
— Мне кажется, ты к ней неправильно относишься, — продолжал Костя. Ему нравилось ее доставать. — Прекрати называть ее мамой. Давай звать ее Наденька, и все станет на свои места. Можно говорить, что это твой ребенок. Наш. Ты хочешь ребенка?
— Дурак. Тебе вместе с ней лечиться надо, — бросила Настя.
Костя засмеялся, потом схватил ее за руку и потянул со стула.
— Пойдем. Если кому-то надо здесь лечиться, так это тебе. От занудства. Идем.
— Куда? Не пойду я, мне следить за ней надо.
— Пошли, пошли. Забудь, ничего с ней не случится. Что ты в нее вцепилась, если у тебя есть я?
Он стащил ее со стула и повел вниз, к слиянию рек. Там, в устье, вода бурлила и пенилась, летали брызги. Там росли деревья над узким течением и было тенисто, даже прохладно после солнца. Огромные, причудливо облизанные водой валуны лежали в русле. Сюда еще не добрались туристы, и Костя, затащив упиравшуюся Настю поближе к воде, наконец-то поцеловал ее, прижав к себе, чувствуя все ее горячее от солнца тело. Отпустил и отстранился, сам выдохнул с облегчением.
Они целовались и обнимались, пока кто-то не спустился за водой. Застуканные, они побежали на широкую отмель Катуни. Сидели там, грелись на солнце, Настя гладила Костю по плечу, блуждая взглядом по берегам.
— Тебе здесь нравится? — спросил он.
— Да. Такая дикая красота. Хотя я море люблю.
— Почему? — Костя даже немного обиделся за свой Алтай.
— Я плавать люблю.
— Вот здесь, когда тепло, можно залезать в буруны, и будет как джакузи.
— Разве ж это — купаться! — засмеялась Настя. — Ты даже не знаешь, что это такое. У вас вообще купаются где-нибудь? В этом, в Телецком?
— Там холодно, но купаются и там.
— А где еще?
— Есть озера. Теплые, где можно, — ответил Костя неопределенно, и тут неожиданная счастливая мысль пришла ему в голову. Он хотел уже высказать ее, как вдруг сверху раздался такой нечеловеческий вопль, что их вздернуло, как от электрического тока.
— Мама! — закричала Настя и бросилась наверх, Костя — за ней.
Не добежав до домика, между кустов и скалой они увидели Надежду Игоревну. Вся сжавшись, закрыв лицо руками, она визжала. От домиков бежали люди, тут же был алтаец и, понукая упрямившегося коня, направлял его в куст.
— Нет ее, видишь! Дьок, дьок!
Но Надежда Игоревна продолжала рыдать.
— Мама! — Настя кинулась к ней и обняла, но стало только хуже: Надежда Игоревна затопала ногами в припадке, захлебываясь, заикаясь, рыдая, что-то пыталась рассказывать. Настя повела ее в дом.
— Гадюку увидела, — сказал алтаец Косте.
— Тут?
