Она сказала: “Я не знаю. Я так хотела, чтобы у нас все было хорошо”.
И она сказала: “…но я все равно не могу перестать думать об этом, потому что это нелегко: представлять, как твой самый родной человек трахается с другой”.
Она не сказала “любимый”, она сказала “родной” — и не ошиблась. Она знала, что говорила: от этих слов стало еще паршивее — все-таки слову “любимый” я верю как-то меньше.
Я долго не отвечал, просто не знал, что сказать. Да и что тут скажешь? Стандартное “я люблю тебя” не подходило, а “ты нужна мне” казалось бессмысленным.
Я только лишь спросил: “Что же нам теперь делать?”
Она ответила: “Не представляю...”
И тут мы начали вспоминать, как познакомились, как не могли друг без друга первое время, как нам было хорошо вместе, когда мы только-только поженились, как завидовали нам друзья.
Мы плакали, оба, не зная, что будет дальше, но понимая, что так, как сейчас, тоже нельзя, — и она предложила пожить отдельно. Я согласился, потому что знал, что так будет лучше, не мне, а ей, и еще я знал, что пожить отдельно — это не ненадолго, это навсегда.
Мы развелись четыре года назад, но я до сих пор прихожу к ней в этот самый танцкласс. Она живет с каким-то мужчиной, который, кажется, врач или кто-то в этом роде, — мы ни разу о нем не говорили, и, наверное, он даже не подозревает о моем существовании. Я прихожу к ней, когда дальше уже становится невыносимо или когда что-нибудь в моей жизни идет не так, прихожу сюда, как и несколько лет назад, когда
я каждый день смотрел, как она танцует, и ждал, когда она закончит урок?и скажет своим девочкам “Спасибо. До свидания”...
Мы — нет, уже не мы, наши отражения — в пустом танцевальном классе. Мы стали старше, мы изменились, где-то по пути растеряли свои надежды, куда-то забросили мечты, стараясь не вспоминать о них, потратили впустую наши жизни на что-то несущественное, на что-то неважное, разучились быть счастливыми.
Ее холодная рука в моей руке, мне так хочется ее согреть.
— Ну что мне с тобой делать? — Голос уставший и грустный.
— Я и сам не знаю, что мне с собой делать. — Мое отражение неловко пожимает плечами.
Я вдруг понял, что она дико устала, хочет домой: принять душ, поесть, лечь спать, но все еще сидит с тенью своего прошлого в пустом танцевальном классе и молчит, не вынимая своей руки из моей. Я не хотел больше задерживать ее.
— У меня захлопнулась дверь. Я не давал тебе запасные ключи от квартиры?
Она тут же выдернула свою руку из моей:
— Так и знала! Так и знала, что что-то случилось!
— Я случайно. Правда. Вышел, захлопнул дверь, а про ключи совсем забыл. Смешно, да?
— Да уж, очень. Тебе тридцать лет, когда же ты повзрослеешь?
— Значит, ключей у тебя нет?
— Нет, ничего у меня нет! Когда ты станешь нормальным? Ты должен понять, что так жить больше нельзя!
— Не учи меня, как жить. Ты сама сбежала от меня, бросила, а говорила, что не можешь меня потерять.
— Бред. Во-первых, я тебе никогда такого не говорила, а во-вторых, это не я сбежала, а ты трахал нашу соседку сверху!
