Ульяна Гамаюн родилась в 1984 году в Днепропетровске, окончила факультет прикладной математики Днепропетровского национального университета им. Олеся Гончара, программист. Лауреат премии “Неформат” (2009) за роман “Ключ к полям”. Живет в Днепропетровске.
И здесь мы приближаемся к тому моменту, который вызывал наибольшие возражения со стороны Гегеля.
Сёрен Кьеркегор
Инспектор прибыл в семь минут третьего и вид имел презабавный.
Пока он стоял у конторки, нерешительно глядя на маленький латунный колокольчик, вокруг его ботинок образовалась аккуратная лужица. Черный блестящий зонт он держал на отлете, стряхивая капли, как пепел, прямо на пол. В конце коридора выросла кургузая фигурка портье и по-крабьи неловко, словно бы расталкивая сумрак локтями, зашуршала в сторону холла. Инспектор поднял воротник, смахнул воду с котелка, прислонил зонт к конторке, опустил воротник, заправил часы под манжеты, манжеты — под широкие рукава и зачем-то застегнул верхнюю пуговицу мятого, безнадежно мокрого плаща. Покончив с утомительной прелюдией, он громко и выразительно чихнул. Тут же, словно дождавшись условного знака, погас свет.
Какое-то время Инспектор, в силу врожденной деликатности или из чувства вины, томился в темноте, слепой, немой, едва ли существующий. Он уже почти растворился в воздухе, когда колючий круг света, скользнув по стенам, нащупал его котелок и стал, подпрыгивая, приближаться. Инспектор заслонился рукавом и скорее представил, чем опознал давешнего портье, второе появление которого оказалось более удачным и неожиданным, учитывая тот факт, что теперь он был ниже ростом и младше лет на десять. В одной руке он нес фонарик, в другой — огарок свечи.
Подойдя к конторке, портье положил фонарик к себе лицом, водрузил с ним рядом свечу и некоторое время с искренним изумлением их рассматривал. Инспектор, и сам похожий на огарок в стеариновой луже, тоже удивился, но промолчал.
— Добрый вечер, — лучезарно улыбнулся портье.
Инспектор этого мнения не разделял и потому не ответил.
— А дождик припустил, как я погляжу, — продолжил беседу портье, улыбаясь еще лучезарнее. — Чем могу служить?
Инспектор прокашлялся и без особого успеха задвигал губами. Прокашлялся еще раз, отчаянно округлил “о”, вытянул в дудочку “у”, зашипел согласными, но ничего, кроме кропотливого бульканья, выдавить не смог.
— Комнату? Телефон? Грелку? Грог? — бросился на помощь неунывающий портье, артикулируя с тем же опереточным нажимом, что и безголосый Инспектор. Со стороны могло показаться, что двое безумных теноров обсуждают убийство третьего.
— Да, нет, нет, да, — ответили сипловатым голосом, в котором Инспектор не сразу признал свой собственный. — Хотелось бы также увидеть господина Чекушку, хозяина этого заведения.
Вышло натянуто, но для первой фразы сойдет, подумал Инспектор.
— А вы кто будете, позвольте поинтересоваться? — прищурился портье, и Инспектор вдруг понял, что перед ним старик, приземистый, лысый, гладкий, как пуля, и слишком тяжелый для своей легкомысленной должности. То, что он поначалу принял за форму, вблизи оказалось затейливо-грязной робой, сплошь в крошках и клоках какой-то шерсти.
— Я? Я… Инспектор.
— О! Господин Инспектор! Ну наконец-то! — всплеснул руками старик. — Чекушка, к вашим услугам. Хозяин этого, как вы изволили выразиться, заведения. Безмерно рад знакомству. — И, взмахнув горбатой тенью, протянул белую, как пергамент, ручонку, которую Инспектор с опаской пожал. На ладони у него осталось нечто неизъяснимое, вроде невидимой пыльцы или звездной пыли.
— Я давно уж вас поджидаю. Самое время, самое время! Вы прямо сейчас и приступите?
