холмсовских человечков
выглядела бы глупою
выходкою нахала,
но под рабочей лупою
сыщика-маргинала
вывела на виновника:
из-за кого у дому
стали кусты терновника
принадлежать другому
с ягодами чернильными,
можно сказать, фамильными.
В траурных шляпах с сетками
дамы идут, не слышат,
как плавниками-ветками
снулые клёны дышат
на безымянном кладбище,
то бишь овечьем пастбище…
13.1Х.2009
* *
*
В рост крапива возле развалин храма
обжигала локти, цеплял репей.
А когда подрос, вразумляла мама,
провожая сына в Москву: “Не пей”.
Твердо помнит живность свои зимовья,
только не такой человек как я,
не однажды тропы и изголовья
поменявший, волны, любовь, края,
наконец, совок и его предзонник.
Посему заложник своей судьбы
в оскуденьи послевоенных хроник
различаю звук духовой трубы.
Ведь тогда не колокол наших предков
