Все смотрели на Ивана Фомича. Он салфетку взял, губы вытер.
— Что он сделал, ваш племянник?
— Человека убил. Без умысла, в драке. Ударил, он упал, головой о камень. Камень никто не судит, а Димочку моего… — Всхлипнула.
— Читал в газете об этом происшествии, — сказал Иван Фомич. — Со всеми подробностями.
Он замолчал, задумался. Все ждали. Мальчик нечаянно ложкой звякнул и сам вздрогнул.
— Деньги не помогут, — сказал Иван Фомич.
— Что, обманет следователь?
— Этого я знать не могу, только в тюрьму ваш племянник все равно сядет. Такой он человек.
— Да откуда ж ты знаешь, какой он человек? — поразилась соседка, перейдя уже на негодующее “ты”. — Из газетенки этой паршивой вычитал? А ты мальчика видел моего? В нем росту метр восемьдесят, а душа детская, он собачонку паршивую и ту пожалеет.
— Если только не выпьет, — заметила негромко буфетчица.
Соседка посмотрела на нее долгим взглядом. Поднялась. Иван Фомич глядел на нее, очарованный, так она ему была любопытна.
Дверь за соседкой захлопнулась.
— Ладно, — сказала буфетчица, — пойду чайник ставить. — Поднялась и захватила со стола спички. — Торт я сама пекла. По всем правилам.
Пока чайник вскипит, мальчик повел Ивана Фомича к ноутбуку. Усадил перед экраном. Открыл почтовый ящик.
— Два письма вам пришло. Я их не читал.
— А чего? — удивился Иван Фомич. — Ты читай в другой раз, вдруг важное.
Мальчик открыл письма.
“Сегодня вышло солнце и все осветило. Я любуюсь на цветы. Уже и флоксы цветут”.
Это было первое письмо.
“Обещали дождь, и душно, птицы сидят на деревьях, по крыше сарая ходит ворона”.
Это было письмо второе.
Иван Фомич покачал удовлетворенно головой. Взглянул на мальчика — он был явно разочарован такими пустыми посланиями.
— Ты ответь чего-нибудь, — сказал Иван Фомич.
— Чего?
Иван Фомич взглянул за окно.
— Ветрено сегодня. Так и напиши, ветрено. Но дождь вряд ли будет. Так и напиши.
Пришла осень. Буфетчица давно вернулась из отпуска. Дни стояли темные, люди точно потеряли зоркость, утратили важную часть зрения, — не просто дни стояли темные, мир людской потемнел, помрачнел. Днем горел свет в домах. В буфете народу стало больше вечерами, больше пили, больше курили, наверно, казалось людям, что с серым дымом уходят серые мысли.
Соседка продала шесть соток: смородины три куста, яблоня, терновник, тепличка, сарай с окошком, а в сарае стол под веселой клеенкой, самовар старинный, полка с чашками, чашки в горошек. Пять тысяч с небольшим выручила. Сказала об этом буфетчице со злой гордостью.
