. От нас с Константин Устинычем, безвременно ушедшим.
С в е т л а н а (Майе). А мне маринованный помидорчик. (Майя кладет помидор на Горбачева, протягивает ей. Та высасывает . ) Вот так. Одним разом. Как Леонид Ильич. Как использованное средство предохранения.
Н и о б е я (Тиграну). Ножку Буша.
Т и г р а н (кладет куриную ножку на Медведева, протягивает, снова приставляет плакат к лицу). Уважаю старшего. Начальник был ЦРУ, наш человек.
А в г у с т (протягивает к столу свой плакат). А мне омара в собственном соку, или что там вместо него. Канапе с селедкой, сырок финский “Виола”. На Булганина, пожалуйста, на мягкий его подбородок. А на маршальскую звезду стопочку, сто солдатских грамм.
Все чокаются, выпивают.
Кто-то первый, а за ним остальные начинают прилеплять вырезанные из плакатов лица на дуршлаг, сковородку, подставку под кастрюлю. Получаются маски, их, как на маскараде, подносят к лицу и отодвигают в сторону. Теснота становится все очевидней.
С в е т л а н а (снимает через голову свитер, затем ти-шорт, остается в лифчике.) А что, все свои. (Виктуару.) Мне-то дашь? (Забирает у него трость.) А ты, племянничек? (Забирает у Корнея швабру, поднимает вверх ти-шорт с надписью крупными буквами FUCK OFF.) История семьи. Понимаю папца.
Из-за скученности и духоты один за другим все раздеваются до белья или обнажаются по пояс. Кто-то, например Майя, Светлана и Ниобея, под видом помощи почти насильно стаскивают одежду с Виктуара, Валерий и Виталий — с Ниобеи.
Манипулируя масками, персонажи окончательно втягиваются в двойную игру. В то, о чем у Пушкина сказано: “Когда б я был царь, то позвал бы Александра Пушкина и сказал ему...” То есть в воображаемую ситуацию, посещающую сознание человека как пустая мечта. Что ведет одновременно к двойничеству — и раздвоенности.
Отношения между собой собравшихся — все агрессивней. В борьбе за место плакаты употребляются как вспомогательное оружие, оборонительное или атакующее. Стычки сопровождаются соответствующими репликами уже независимо от родственных или дружеских отношений.
С т а л и н (Хрущеву). Не успел я тебя, Никита, сдать в надежные руки органов. Они бы тебя на органы разобрали. Не докладывать бы тебе на Двадцатом съезде.
Х р у щ е в (Сталину) . За то я тебя, Коба, и растерзал. И воскресни — растерзаю опять. И десять раз воскресни — десять раз растерзаю.
А в г у с т (Майе). Не успел я тебя, кролик мой, вернуть на ферму по разведению. Валера-Виталик приняли бы заблудшую.
М а й я (Августу)
