В Санкт-Петербурге Ходжа Нефес очень кстати сведен был с любимцем царя, князем Александром Бековичем-Черкасским. Бекович был родом из Кабарды, но, крестившись, принял княжеский титул. К тому же Бекович воспитывался в доме «дядьки» Петра, князя Бориса Алексеевича Голицына, и был женат на его дочери, и хотя к интересующему нас времени Голицын уже давно впал в немилость и доживал последний год жизни в монастыре, князь Бекович, молодой поручик лейб-гвардии Преображенского полка, в числе многих дворянских детей ездивший за границу обучаться морскому делу, по-прежнему был в фаворе у царя. Так состоялось свидание Ходжи Нефеса с Петром. Ходжа завлекал царя верноподданническими уверениями и золотым песком, не подозревая, что наибольшее впечатление произвели на Петра слова о перекрытом русле Аму-Дарьи и возможности повернуть ее обратно в Каспий, а следовательно, имея флот, проникнуть вглубь Азии, может быть — и к далекой Индии.
Как нередко бывает в подобных случаях, все тут стало подбираться одно к одному: явился рапорт сибирского губернатора князя Гагарина, что в Малой Бухарии, при городе Иркети (теперешний Яркенд в Китайском Туркестане), тоже найден золотой песок и он, князь Гагарин, готов выслать отряд из Тобольска, который бы, следуя на дощаниках по Иртышу, достиг Ямышева озера, построил здесь крепость, а другую на Балхаше… И хотя от Хивы до Балхаша — полторы тысячи километров, а от Балхаша до Яркенда — еще девятьсот, бывают минуты, когда все это не идет в расчет, царь загорелся, благо направление было одно — юго-восток, на Индию, и дал добро на обе экспедиции. Тогда же, обласкав хивинского посла Ашур- бека и отослав его в Хиву с подарками хану (6 пушек с порохом и снарядами), велел добраться до Индии и привезти ему в подарок барсов и попугаев. Новая затея определенно нравилась царю: теперь, как европейский государь, он тоже мог поучаствовать в розыгрыше мирового кубка под названием «Индия», в борьбу за который уже вступили Португалия, Голландия, Англия и Франция.
II
Неожиданности, связанные с новым замыслом, начались сразу. Не успел царь отправить в Хиву Ашур-бека и назначить князя Бековича-Черкасского главой хивинского посольства, как пришли вести о том, что старый хан хивинский Ходжа-Мухаммед, добровольный российский подданный, убит и на престол Хивы взошел молодой хан Ширгазы. Ашур-бека с опасными дарами перехватили в Астрахани (они достались потом Бековичу и составили его артиллерию), посольство же Бековича решено было не отменять, а, как говорилось в указе Сенату, послать того в Хиву «с поздравлением на ханство, а оттоль ехать в Бухары к хану, сыскав какое дело торговое, а дело настоящее, проведать про город Иркет, сколь далек оный от Каспийского моря? и нет ли каких рек оттоль, или хотя не от самого того места, но поблизости в Каспийское море?». В конце указа государь предписал «господам Сенату» «с лучшею ревностию сие дело, как наискоряя, отправить, понеже — зело нужно» [1] .
Астрахань петровского времени была окраинным городком, крепко истрепанным мятежами и лихоимствами, вокруг которого в ту пору почти не было укрепленных поселений кроме Гурьева-городка, основанного в начале XVII века рыбопромышленником Гурием на реке Яике (Урал), в нескольких верстах от впадения ее в море, и обнесенного частоколом для защиты от ногайцев. В 1645 году устроена была здесь, на самой окраине русских земель, каменная крепость с башнями и гарнизоном из стрельцов. Поэтому снаряжал экспедицию Бековича не астраханский, а казанский воевода — Салтыков, получив от царя указ «дать князю Черкасскому, отправленному для некоторого нужного дела, о котором сам объявит, в Астрахань и далее на Каспийское море, тысячи полторы воинских людей, пять тысяч рублей денег на все расходы и, сверх того, исполнить все другие требования князя Черкасского» [2] . По предписанию царя Бековичу надлежало: «Над гаваном, где было устье Аму-Дарьи реки, построить крепость человек на 1000, ехать к хану хивинскому послом, а путь иметь подле той реки и осмотреть, прилежно, течение оной реки, тако же и плотины. <…> Ежели возможно, оную воду паки [3] обратить в старый ток, к тому же протчия устья запереть, которые идут в Аральское море, и сколько в той работе потребно людей. <…> Отпустить купчину по Аму-Дарье реке в Индию, наказав, чтоб изъехал ее, пока суда могут идти, и оттоль бы ехал
в Индию, описывая водяной и сухой путь, а особливо водяной, к Индии» [4] .
Поставленная задача была, в действительности, расплывчата примерно в той же степени, как задачи и представления голландских мореходов, в XVI веке искавших на курсе норд-ост путь в Камбалу и Китай. Тем не менее, глядя из будущего, можно сказать, что в некоторых своих пунктах задача эта была все же выполнима. Вопрос: а был ли князь Бекович, любимец царя, тем человеком, который мог бы таковую задачу исполнить? Сомнительно. Так, прибыв в Астрахань к осени 1714 года, князь решил выступать немедля, хотя к походу готов он не был и торопился лишь затем, чтобы не промедлить с исполнением царского указа.
7 ноября Бекович с отрядом в 2000 человек на 30 кораблях (а это, надо понимать, были те же морские струги, что и у Разина) вышел в море и направился (зачем?) в сторону Гурьева-городка; но флотилия как раз угодила в бурю, корабли разметало да затерло льдом, так что один из них пропал, а еще четыре зимовали — кто в устье Яика, кто в устье Терека. После этой совершенно бессмысленной вылазки князь возвратился в Астрахань. На будущий — 1715-й — год
Бекович, наоборот, промедлил с выступлением, но все ж 25 мая, пополнив войско людьми и артиллерией, ушел из Астрахани, заглянул, без видимого смысла, в Гурьев-городок, оттуда прямиком направился к мысу Тюп-Караган — ближайшему берегу на восточной стороне Каспийского моря. Мыс представляет собой огромную, совершенно бесплодную, лишенную малейшей растительности песчаную косу, едва достаточно возвышающуюся над морем, чтобы не быть перехлестнутой волнами. Тут Бекович
