предмет. Нет здесь и эффектно-завораживающих (анти)утопических литературных городов будущего. <...> Костырко не ставит диагнозов, он размышляет над литературой”.
Владимир Набоков. Обратные переводы. Перевод с английского и вступительное слово Людмилы Херсонской. — “Интерпоэзия”, 2009, № 4 <http://magazines.russ.ru/interpoezia>.
“В приводимом (переводимом) ниже стихотворении „Вечер русской поэзии” он дает неуклюжие транскрипции особенно невыносимых для американского уха российских слов…”
...............................
Не позволяет время завершить
сей сказ неповторимый — neighuklбuzhe,
Nevynossб?mo — iадо уходить.
..............................
Нулевые глазами писателей. Беседу вел Дмитрий Волчек. — “
Говорит Александр Иванов: “Если говорить о литературе, то есть безусловные события для меня. К сожалению, для них не совсем понятно, есть ли читатель, но вот как литературные вещи в себе они существуют. Например, продолжается выход, на мой взгляд, одного из самых важных литературных произведений русского XX века — это дневники Пришвина. Это безусловное событие, это грандиозный текст по своей мыслительной, литературной и исторической проницательности. Это огромное событие, и нам повезло, что мы являемся в режиме реального времени свидетелями выхода этого выдающегося текста, выдающегося документа. Уже, по-моему, вышло девять томов, и я всем рекомендую. Особенно начало 30-х годов, описанное Пришвиным, — поразительное впечатление”.
О несовершенстве книги, телесности, а также читаемом и нечитаемом. Беседа Андрея Захарова с философом и литературоведом Леонидом Карасевым. — “Неприкосновенный запас”, 2009, № 6 (68).
Говорит Леонид Карасев: “Возможно, в культуру встроено что-то вроде механизма, ориентирующего ее на работу именно с книгами. Точнее говоря, с отдельными книгами, которым присваивается статус „хрестоматийных”, или „классических”. Современные писатели нередко недоумевают, почему литературоведы так мало занимаются ими и так много — Шекспиром или Гоголем. Дело здесь не в том, что кто-то лучше, а кто-то хуже: просто культура не способна заниматься сразу всеми. Она выбирает своеобразные „точки силы”, может быть, порой преувеличивая их значимость, но зато, выбрав, выжимает из них все, что способна выжать. В этом асимметричном интересе к „классике” есть какой-то смысл; он определенно имеет под собой в том числе и внелитературные основания. Через книгу культура решает проблемы, о значении которых мы иногда даже не догадываемся”.
“Когда говорят о художественном тексте, особенно о тексте „классическом”, нередко допускают ошибку, которую я назвал бы „соблазном органицизма”. Если верить тем, кто подвержен ему, то в „хорошем” художественном произведении нет ни одного лишнего слова: все предельно осмысленно, и все работает на общую творческую задачу. Но уважать текст — хорошо, а вот преклоняться перед ним — плохо. Конечно, хотелось бы думать, что совершенные тексты возможны. Однако это не так, поскольку человеческим возможностям положены пределы”.
“„Нормальный” читатель может позволить себе что-то прочитать, а что-то пропустить. Меня же постоянно преследует призрак „1001 текста” — какой-то книги или статьи, в которой уже написано то, что пишешь сам”.
От церковного информбюро. Руководитель пресс-службы Патриарха Владимир Вигилянский говорит, что в освещении деятельности Святейшего нет запретных тем. Беседу вел Валерий Выжутович. — “Российская газета” (Неделя), 2009, № 11, 21 января.
Говорит Владимир Вигилянский: “<...> Патриарх служит очень часто, намного больше, чем любой приходской священник. За последний год — более 230 богослужений”.
“Мы с вами прекрасно знаем, что объективной, не тенденциозной журналистики не бывает, если это не жанр сухой информации. Православный журналист отличается от своих собратьев по перу тем, что печется о славе Божьей. В этом смысле для неверующего читателя православный журналист пристрастен. Но эта пристрастность — высшего порядка: та истина, о которой он свидетельствует, — это Христос. Кроме того, журналистика — это вид творчества, а творчество по самой природе своей объективным быть не может. Я вполне представляю себе православного журналиста, работающего в „Известиях” или в журнале „Искусство кино”. Причем и в такой — светской — прессе, рассчитанной на широкого читателя, ему совсем не обязательно писать о внутрицерковных делах, о Патриархе, о богослужениях и духовных праздниках. Его
