— Не помню, нет.
— Ань?
— Да?
— Я тебя люблю. И Ваню люблю.
Мы лежали и засыпали. Мы удалялись каждый в свой сон. Засыпая, я со смиренным сожалением знал, что сны наши не совпадут, как не пересекутся параллельные прямые.
Сны будут рядом, как наши головы на подушках, но не сольются в единственный сон для двоих.
Мне приснился городской дом из детства, второй этаж, в окне?— весна. Первые листочки, клейкие, склеивают веки, если пристально смотреть. Сон в окне. Сон во сне.
Была Пасха. Крупный план. Темно-коричневый кулич с белоснежной глазурью на макушке и много яиц, простых, луковых, разрисованных цветными карандашами моей детской рукой.
Крупный план. Букет столовых серебрящихся приборов на красной скатерти.
Звонок в дверь.
— Христос воскресе! — закричал я вместо “кто там?”.
Жозефина стояла на лестничной площадке. Я сразу узнал ее. Облик ее был невнятен, но она пришла из прежних снов.
— Я очень добрая, мой отрок! — Нежная музыка речи.
Следующий кадр. Гостья стала четче, но с лицом Наташи. Она откусила половину от широкого куска кулича, крошки посыпались, упали на скатерть и на ее зеленое платье, снежинка забилась в декольте.
Ободряющая улыбка.
Крупно. Смуглые пальцы на красной скатерти с дрожью перебирали приборы. Они оживали и очеловечивались от ее прикосновений.
— Это мои детки! — заблестела застенчивая ложечка, затрепетало отважное ситечко.
— Это мой брат! — глубокий щедрый половник.
— Это ты! — мечтательная вилка.
— Будь таким! — кошмарный нож с черной рукоятью.
Я проснулся. Плакал ребенок. В комнате синел рассвет.
— Чщ, чщ, чщ... — Голая Аня повисла над детской кроваткой: — Чщ, чщ, чщ…
Я заснул опять и пробудился совсем, когда пустую комнату заливало солнце. Со двора слышался клич:
— Время отступать!
Завернувшись в простыню, я прошлепал к окну и высунулся:
— Куда это вы?
— Не спешили бы… — протянула Аня с крыльца.
— Москва зовет! — Ульяна криво усмехнулась. — За все спасибочки! Ванька — красавчик! Всем чао какао! Ты идешь или нет? — пронзительно прикрикнула она.
— Сейчас. — Петя подступил к окну.
Правая рука под кожанкой выглядела вдвое шире левой. Ну да, перемотанная.
