В ту минуту, когда упали первые капли, а я стоял, кровавый и разодранный, во дворе, с дрожащей трубкой, откуда получил весть о том, что Васи уже нет, Наташа сказала простые три слова. Кинула зло.
После этих слов я не винил ее ни в чем.
— Ослепли? Ребенок мокнет!
Она вынула Ваню и понесла бегом в дом.
Я словно первый раз увидел, как заботлива она. Как бережно и ловко его держит. Сильная, сочная и собранная.
После смерти было тихо. Собаки гавкали, но овчарок кто-то пристрелил. Через год вдова нашла мужика, байкера. Наташа через год родила двойню. Петя и Ульяна поженились. С Аней мы развелись зимой, когда я вошел в политику, но потом снова стали встречаться — ребенок не дал разлететься.
Тем летом я с Наташей больше не воевал.
Я смотрел на нее новым, промытым взглядом. Ее резкость уже не доставляла страданий, а забавляла. Ее грубый язык был так же животно важен, как солнечный огонь и шелест куста над коляской, где вызревал и креп мой сын.
Еще стихи
Imagine
прежде чем крымский татарин пройдет из мечети к себе на двор
человек из лэнгли посмотрит на монитор
и послушный ему беспилотник сделает круг
но покажет ему не виноградники и сады
а как нечто высунувшись из воды глядит из моря на балаклаву
творец видит каждый волос в его ноздре и дрожание рук
в лучшем из лучших миров премию б дали астрид линдгрен и станиславу
