требовалось ничего, кроме пера и ручки (или пишущей машинки, или клавиатуры компьютера). Однако всему, что мы найдем на страницах этой книги (и в выставочных залах современных галерей), можно найти литературные аналоги. Собственно, как нынешние биоинсталляции готовят общественное сознание к восприятию «новых технологий» и, соответственно, «новых отношений» будущего, так фантастика подготовила наше нынешнее восприятие современных технологий, когда выращенное на руке ухо, призванное улавливать голос собеседника и передавать его на микрофон так, чтобы этот голос синхронно звучал из приоткрытого рта партнера, воспринимается не то чтобы в порядке вещей, но в пределах допустимого. Естественно, именно потому, что для построения своих моделей фантастам не требуется ничего, кроме пишущего приспособления любого рода, начали они свои эксперименты гораздо раньше.
В 1930 году профессор психологии, философии и промышленной истории Ливерпульского университета Олаф Стэплдон в возрасте 46 лет выпускает в свет странный роман «Последние и первые люди: история близкого и далекого будущего», в котором вместо привычных приключений действующих лиц разыгрываются исторические драмы, где актерами выступают цивилизации и биологические виды, а само действие растянуто на миллионы лет. Роман этот содержит в себе целый корпус идей, которые потом развивали фантасты, открывая их заново или же вдохновляясь собственно текстом (Стэплдона высоко ценил Станислав Лем).
О самом Стэплдоне и его идеях, надеюсь, как-нибудь получится поговорить более подробно. Пока же скажу, что его «третьи люди» (в романе Стэплдона цивилизации — да и просто виды человека последовательно сменяют друг друга), живущие в единении с природой, занимались тем, что ради хобби, искусства, составлявшего, впрочем, основу их странной цивилизации, формировали новые живые организмы. У маленьких, гибких, покрытых рыжеватой шерсткой, с большими, чуть ли не перепончатыми ушами «третьих людей» существуют даже выставки, на которых они демонстрируют свои биоконстукторские достижения. В 1995 году эту же идею повторит в своей «Цетаганде» американская писательница Лоис Макмастер Буджолд: императорская «выставка достижений народного хозяйства», куда со всей планеты свозятся все мало-мальски интересные и яркие продукты генной инженерии, био-арт- объекты — прудик с лягушками, поющими симфонические произведения, разговорчивые растения и проч.
Позже, в ее же «Гражданской кампании» (1999), арт-дизайн биологических объектов — уже дело достаточно привычное. Вообще, ситуация с арт-биологией развивается настолько стремительно, что «утка», пущенная несколько лет назад писателем-фантастом и популярным блоггером Леонидом Кагановым о биотатуировке сюэчин, якобы представляющей собой культуру вводимых под кожу бактерий, которые, размножаясь, образуют причудливые узоры и красиво светятся под ультрафиолетовым излучением [25] , нашла свое воплощение в проекте канадской художницы Тэгни Дафф [26] , выполненном в 2008 году. Автор внедряет в кожу (правда, не у человека, в культуру ткани) «лентивирус с присадкой RFP-белка — гена, отвечающего за свойство светимости медузы». Впрочем, результаты проекта (искусственные синяки) видны, только если кожу обработать физраствором, иными словами — убить. Автор проекта подводит, как водится, под это какую-то мудреную теоретическую базу, но, возможно, это, что называется, хорошая мина при плохой игре — гораздо интереснее было бы, если бы флюоресцировала живая ткань (споры стригущего лишая, например, очень красиво светятся в ультрафиолете). И все же, полагаю, еще пара-другая лет — и модницы и правда будут щеголять флюоресцентными татуировками. Искушение подправить человеческую природу слишком велико.
О человеке как арт-объекте фантасты тоже заговорили гораздо раньше [27] . У того же Стэплдона следующие, «четвертые люди» как раз были выведены «третьими» (и оказались бездушными сволочами, погубившими всю «третью» цивилизацию, а потом — заодно — и себя). Станислав Лем, ценитель и последователь Стэплдона, несколько раз возвращался к этой теме. Так, в «Двадцать первом путешествии Ийона Тихого» (1971) описывается цивилизация, освоившая биологическую пластическую трансформацию до такой степени, что тамошние люди, начав с украшений наподобие петушиных гребней или причудливых ушных раковин, дошли до того, что полностью утратили первоначальный облик и превратились в переусложненных уродцев, таскающих «приращенные» части тела на платформах с колесиками. Надо сказать, что уже тогда для фантастов идея трансформации человеческого тела становится настолько расхожей, что из основной делается побочной, не сюжето образующей. В повести Самюэля Дилэни «Вавилон-17» (1966), которая повествует на самом деле о смысловых уровнях языка, в качестве дополнительных примет антуража будущего описываются «наращения» тела в виде поющих птичек или расцветающих на предплечье роз.
Современные фантасты тоже любят эту тему. В том же знаменитом «Барраярском цикле» Лоис Макмастер Буджолд описывается «вольная» планета Архипелаг Джексона, где разнообразные модификации человека создаются по заказу богатых клиентов. Не отстают и наши. Лео Каганов в жестоком рассказе «Хомка» (2003) описывает, как двое детишек, не удовлетворившись обычной, «детской» программой генного конструктора, позволяющей создавать модифицированных хомячков, «сделали» ребеночка — глаза-лазеры, ноги-сопла, точь-в-точь как у их любимого героя комиксов, майора Богдамира. В не менее нашумевшем романе Линор Горалик и Сергея Кузнецова «Нет!» (2004) генная модификация тела — в том числе и для сексуальной игры, для арт-хаусных порнофильмов, просто «по приколу» — дело вполне привычное.
Значит ли это, что нам грозит появление некоей новой эстетики — эстетики уродства?
Вопрос не так прост, как кажется, да и наиболее вероятный ответ «да» не столь ужасен, как кажется. Переделками живой природы и эстетизацией уродства человечество занимается на протяжении всей своей истории — и вполне бескорыстно, не ради пользы. Именно эстетики ради.
Художник, создавший — с применением новейших технологий — кролика с флюоресцентной шерстью, на деле ничем не отличается от средневековых китайцев, выведших, исключительно для красоты, разнообразных золотых рыбок или же миниатюрных пекинесов. Разумеется, и пекинесы, и золотые рыбки — не генные модификаты. Кроме генов их предков, собачьих — в одном случае и рыбьих — в другом, никакими другими они не обладают [28] . Однако, во-первых, все живое на земле так или иначе продукт производства великого Генного Конструктора — жизни, ибо ни одной возникшей изначально формы в неизменном состоянии до нас не
