I
Разбор стихов — дело сомнительное и рискованное. Ведь стихотворение не силлогизм, а живой организм, не совокупность, а целое. Еще А. А. Потебня заметил, что в искусстве общим достоянием является только образ, а понимание его сугубо индивидуально и составляет для каждого некое особенное неразложимое чувство [1] . Объяснить поэзию не легче, чем описать словами музыку. Не случайно Уоллес Стивенс утверждал, что в идеале любое искусство должно стремиться к состоянию музыки.
Это вполне применимо к его собственной поэзии. Многие стихотворения Стивенса завораживают — и в то же время озадачивают. Ум остается неудовлетворенным, пока он не выстроит какую-то рациональную модель того, что он прочитал или услышал. Ведь в отличие от музыки, поэзия состоит из слов, а люди привыкли к тому, что слова — вместилище смысла.
Для переводчика поэзии вопрос интерпретации становится практически неизбежен. Многое из того, над чем англоязычного читателя проносит как бы на волне звука , заставляет переводчика запнуться и искать логического объяснения.
Мы бы никогда не предприняли попытку толковать, «разгадывать» стихи Уоллеса Стивенса, если бы не знали на опыте, что некоторые толкования не только не выхолащивают нашего цельного — трансцендентного — понимания стихотворения, но удивительным образом его обогащают; не только «ум кормится чувствами», по словам Эмили Дикинсон, но и наоборот — чувство кормится умом.
Рассмотрим стихотворение Стивенса «Снежный человек» ( The Snow Man ), впервые опубликованное в чикагском журнале «Поэзия» в октябре 1921 года и вошедшее в его первый сборник «Фисгармония» ( Harmonium , 1923). Вот русский перевод; он достаточно точный и может послужить основой для дальнейшего анализа.
Снежный человек
Нужен зимний, остывший ум,
Чтоб смотреть на иней и снег,
Облепивший ветки сосны.
Нужно сильно захолодеть,
Чтобы разглядеть можжевельник
В гроздьях льда — и ельник вдали
Под январским солнцем, забыть
О печальном шуме вершин
И о трепете редкой листвы,
Шепчущей нам о стране,
Где вот так же ветер гудит
И вершины шумят,
И кто-то, осыпанный снегом,
Глядит, не зная, кто он,
В ничто, которого нет, и то, которое есть.
