Третий день как не ходят трамваи.
Мороз не менее –20оС.
С трудом добралась до Эрмитажа.
А днём — в четыре — обстрел.
Не пошла обратно:
осталась — впервые — греться у Глеба
(он и рад). Даже если домой
нагрянет Георгий —
всё равно. Пишу на узком
листке, потом надо вклеить
(буквы еле влезают в строчку),
чтобы высветить красную дату —
окончательного отвержения
довоенных „приличий”.
Здесь ещё подают воду,
только нет электричества.
Над роялем — коптилка.
Я сумела вымыться — чудо!
Грели воду на печке подшивками
музыкальных журналов.
Глеб смеялся: „Дымят щелкопёры.
Если что — пустим дальше в растопку
Goethes saemtliche Werke”.
Для любви не осталось сил —
только грели друг друга.
15 декабря (на обороте листка).
Глеб сварил горсточку кофе
(он купил его в августе
в Елисеевском), припасённого
для такого вот „чрезвычайного
происшествия”. Это был сущий праздник!
А потом провожал на работу;
