Автобус 772к, “Выхино”, “Таганская-радиальная”, “Таганская-кольцевая”, “Октябрьская”, маршрутка, Первая градская больница.
Градская — это, наверное, городская. Не очень понятно, почему сохранилось это архаическое наименование.
На территории Первой градской больницы есть большая больничная церковь. В помещении церкви должно состояться собеседование по вопросу возможного приема на работу.
Даже в церкви пахнет больницей, еле заметно.
Юлия и Ирина спрашивают об опыте работы. Опыт работы имеется такой и такой и еще вот такой. Довольно много разного опыта работы имеется. И он, этот опыт, очень, очень успешен.
Юлия и Ирина рассказывают о работе. Надо будет планировать содержание рубрики примерно на три номера вперед, давать задания корреспондентам, править, а иногда и полностью переделывать написанные корреспондентами тексты, самостоятельно создавать тексты.
Еще надо будет выполнить тестовое задание.
Зарплата довольно маленькая. Такая зарплата была бы вполне достаточна лет пять или шесть назад, а сейчас ее следует признать довольно маленькой.
Надо подумать. Конечно, надо подумать, да. Всего доброго.
Работа хорошая, только зарплата маленькая. Да. Зато работа хорошая, люди такие симпатичные. Но зарплата маленькая, этого нельзя отрицать.
На занятиях новая тема — сектоведение. Читает очень известный преподаватель, очень известный специалист по сектоведению.
Объяснение, что такое секта. Секта — это такое сообщество, такая организация. Обладающая вот такими и такими свойствами.
А (тут следует название некоей организации) они — секта? — спрашивает один из слушателей.
Нет, это не секта, это деноминация.
Деноминация от секты отличается этим и этим.
Нельзя ведь назвать, например, Лютеранскую церковь сектой.
Ну, в общем-то, да.
Хотя, конечно, ее и церковью назвать нельзя.
Рассказ о жизни одного видного деятеля секты Муна. С этим человеком (не с Муном, а с видным деятелем) преподаватель сектоведения познакомился на какой-то конференции. Американец, из какого-то небольшого городка. Пришел в секту Муна в двадцать лет. Подвизался на низших сектантских должностях, собирал на улицах пожертвования. Был то и дело перебрасываем из города в город, из одного конца Соединенных Штатов Америки в другой. Проявил рвение, продвинулся по сектантской иерархии, занял одну начальственную должность, потом другую, потом еще более высокую. Стал перебрасываем уже не из города в город, а из страны в страну, с континента на континент. В частности, был главным мунитом Монголии. Мун подобрал ему жену-японку, которую он ни разу в жизни до брака не видел. Продолжал мотаться из страны в страну, жена-японка тоже все время куда-то моталась, по другим маршрутам. За время нахождения в секте виделся с женой всего несколько раз. Он не говорил по-японски, она не говорила по- английски. От их общения родилось некоторое количество детей. Двое, кажется. Или трое. Так продолжалось до сорока пяти лет. После чего получил билет на самолет до ближайшего к его родному городку крупного американского города и распоряжение проповедовать величественное учение Муна на своей малой родине. Через некоторое время туда же прислали жену-японку и детей. Сорок пять лет, ни жилья, ни денег, ни профессии, ни работы. Устроился официантом в кафешку и пребывает в этом состоянии поныне.
А вот знаете, говорит одна из слушательниц, я тут видела сборник баптистских песнопений, и мне там так понравилась одна песня, такая, знаете, глубина, прямо, вы знаете, слезы навернулись на глаза, а они ведь сектанты.
Глубина. Хм. Ну-ну. И что?
Ну как что. Они ведь сектанты, баптисты — это же секта, а там такая глубина, такие возвышенные слова. У тоталитарной секты — такая глубина.
Да какие же баптисты — тоталитарная секта. Это, конечно, секта, но никакая не тоталитарная.
