Забыться сном в Его руке.
Мне не хотелось в этих беглых заметках касаться разнообразной мифологии, связанной с «Московским временем» и личностью Александра Сопровского. Но, пользуясь случаем, выражу свое сожаление трескучим усилиям литературоведа из Адыгеи, однажды поставившего себе целью изучить «феномен одной литературной группы», соотнести бытование тогдашнего дружества нескольких поэтов с советской и несоветской поэзией, а заодно и всласть почитать «в сердцах». И поделиться симпатиями. Конечно, это его личное дело — любить стихи одного и не любить — другого; восхищаться реконструированной в своем сознании личностью А. С. и выносить вроде бы простодушные оценки литературным способностям его многолетних товарищей. Однако сегодня личные дела у нас более чем тиражны, и если ты стоишь на юру (хотя бы и в блогосфере), — то стоит оснастить себя некоторой ответственностью и последить как за лексикой, так и за строем мысли.
И тогда мне не придется изумляться тому, как ловко, скажем, цитата из того или иного эссе Сергея Гандлевского «натягивается» нашим исследователем на собственное свежеизобретенное умозаключение о Сопровском. Словом, может быть, стоит иногда задумываться над тем, что Мандельштамово «не сравнивай: живущий несравним» — это не просто оборот речи, но и некоторым образом — завет, могущий пригодиться?
И раз уж прозвучало знаковое для поэтов, входивших когда-то в названное содружество, имя, я вспомню и о другой причудливой мифологии. В архиве Сопровского сохранился отзыв-рецензия на рукописный сборник его стихотворений (39 страниц), переданный поэтом в издательство «Молодая гвардия». На официальном бланке — апрель 1988-го. Мог ли представить подписавший сопроводительное письмо С. Рыбас (будущий автор двухтомного труда о Сталине) последующее появление сначала двух книг, а потом и шестисотстраничного тома сочинений Сопровского, многочисленные публикации его памяти, десятки стихотворных посвящений, статьи Коржавина и Померанца, вечера из серии «Незабытые имена» и вообще — всю будущую легендарность ? Навряд ли. Впрочем, сегодня то там, то здесь раздаются голоса, что значимость группы «Московское время» все-таки излишне преувеличена, раздута. Подобному заявлению можно, кажется, только улыбнуться.
Рецензия, подписанная штатным литконсультантом, а ныне действующим литератором- критиком (имя его называть я не стану), сводится главным образом к тому, что «начинающий поэт» при всей «виртуозности владения словом», «требовательности к тексту» и «изощренной образности», увы , «достигает больших успехов, ”эксплуатируя” ту, глубоко разработанную художественную мифологию взаимоотношений „я” и мира, поэтики, просодии, которая связана, прежде всего, с именем О.? Э.?Мандельштама (но не исчерпывается только его творчеством)». И это, замечу в сторону, об авторе едва ли не самого пронзительного четырехчастного стихотворения о великом поэте, привезенного в 1974?году Сопровским из Владивостока, где он был в экспедиции [3] .
И далее с помощью уверенного построчного анализа затверживается «вторичность» автора рукописи, укоризненно поминается «выспренний стиль» и тому подобное. Тем не менеелитконсультант «не ставит под сомнение возможность опубликования стихов» «молодого талантливого поэта», он лишь заботится о его «дальнейшем творческом пути»…
Александр Сопровский погибнет через два года после отзыва молодогвардейского литконсультанта. К сегодняшнему дню о нем и его творчестве опубликованы несколько блестящих и убедительных статей С. Гандлевского, Б.?Кенжеева, В. Санчука; его образ появляется в стихах многих его друзей?— в том числе Е.?Игнатовой, C.?Кековой, В.?Дмитриева, Ю.?Кублановского. Строчку из недавнего стихотворения Алексея Цветкова, посвященного его памяти («дорога в наледях на брно две зимних смерти…»), я поставил эпиграфом к этим заметкам, думая, правда, о себе, грешном, — то есть о его, Александра Сопровского, незнакомом читателе… Но у меня нет ощущения, что мы не встречались. Все эти годы я веду с ним свой собственный («младший со старшим») непрекращающийся разговор — о стихах, о России, о Пушкине, о западничестве и почвенничестве, о вере и сомнении. И верьте, ни грамма выспренности тут нет, все это я излагаю с немалой грустью. Именно у него мне хочется сегодня учиться, занимаясь словесностью в каком бы то ни было жанре, — пониманию такого старомодного, исчезающего из словаря слова, как честь .
А еще я считаю важным напомнить себе и будущему возможному пытливому исследователю, что образ и личность Александра Сопровского присутствует не только в хорошо известной повести «Трепанация черепа». Сопровский оказался главным героем и не такого известного сочинения — повести Татьяны Полетаевой «Значенье сна (комментарий к жизни неизвестного поэта)».
У меня есть все основания полагать (пусть даже это мое личное дело) [4] , что «время Александра Сопровского» еще не настало. Он, думаю, обогнал его — и как поэт, и как мыслитель, и как гражданин. И продолжает обгонять, оставаясь тем, кем и был, — выдающимся писателем, наследовавшим Пушкину и Мандельштаму, свободным и чрезвычайно дисциплинированным в своей свободе человеком. Впрочем, его товарищи по «тогдашнему огню» [5] написали об этих качествах точнее и интереснее. Достаточно прочитать вступление БахытаКенжеева к этой многостраничной книге или предисловие Сергея Гандлевского к публикации писем Сопровского — там же.
