И видать, что-то хорошее мне снилось, доброе. То ли как впервые мы с наставником Гирханом встретились, на Большой восточной дороге, в самое полуденное пекло. То ли уже позднее, когда стал он учить меня своей науке, “искусству жизни”, как он это называл. По-меннарски?— “аоро-гинзай”. И постигла я тогда, что не все для меня обрезано в жизни земной, не закрыты для меня двери в радость и не исчезла с лица земли красота, которая сама и есть — счастье...
Да только вот пришлось проснуться. Шумная какая-то возня, суета в углу, писк яростный. Факел еще светит, но уже больше чадит. Скоро совсем догорит, и будет здесь тьма, какая, по словам жрецов, до сотворения мира была.
Но пока что были крысы. Две здоровенные черные твари выясняли, кому достанутся объедки моей недавней трапезы. Схватились отчаянно. Шикнуть на них, прогнать? Да вот послушают ли? Это они здесь у себя дома, а я в гостях...
Неприятное соседство, что говорить. Крыса — зверь не то чтобы злобный, но вредный, а главное — умный. Или мне еду свою с ними делить придется, или не спать. А то еще без носа проснешься или без ушей. Жалко, что я не ведьма. Люди-то верят: истинная колдунья и крыс может вывести, и клопов, и жуков, что зерно портят. Слово, мол, знает заветное.
Мне до сих пор везло — не часто обращались ко мне с такими просьбами, а коли и обращались, гнала я их к Хигурри и Миахисе, двум моим неудачливым соперницам. Мол, мелочами не занимаюсь, не отнимайте у тетушки драгоценного времени.
Их бы сейчас сюда, мастериц по живности...
А не потребовалось колдуний. Снова зашуршало что-то в крысиной дыре — и будто черная молния оттуда выметнулась. Гибкая молния, с острыми зубками. Раз-два — и обе крысы валяются задушенные, а ящерок мой Гхири головкой мне в ладонь тычется, ласки просит.
Откуда?! Ведь ему дома положено быть, в Огхойе! Это ж сколько бедной животинке бежать пришлось, если и конному тут более седмицы гнать...
А пальцы мои между тем нащупали у него на шее ленточку ткани, узелком завязанную. Сняла, ближе к догорающему факелу поднесла. И захолонуло сердце, перед глазами прозрачные червяки поплыли.
Навязаны были узелки на ленточке, знаю я такое письмо, с древних времен еще пошло, да и посейчас иногда случается, когда простые люди, буквам не обученные и закона боящиеся, друг другу срочную весть передать хотят. Вот два простых узла и дальше — накрест завернутый. Значит это — большая беда. Потом промежуток — и подряд два обратных узла, что значит — “срочно возвращайся”.
Что случилось дома?!
Привалилась я к холодной стене, в голове точно молот кузнечный бухает, и кончики пальцев покалывает от нервной дрожи. Какая беда, с кем?
Тут и ведьмой быть не надо, чтобы догадаться — с Аланом что-то приключилось. Письмо узловое, ясное дело, от Гармая — никому другому Гхири мой ни за что бы не дался, а мальчишку еще с первого дня за своего признал. И узловой грамоте тот, понятно, еще в стае Рыжего Волка обучился...
Но что там могло приключиться? Раны Алана воспалились? Так ведь удивительно резво на поправку шел. Маги из Синей Цепи дом пожгли? Вполне возможно. Но я боялась худшего — вляпался Алан, не удержался. Вновь начал Бога своего проповедовать — и болтовня сия вышла ему боком.
Что ж я здесь-то дурью маюсь? Срочно домой! Коня получше угнать — и прямиком в Огхойю!
Но велела я себе сесть прямо и жар из ума выгнать. Не завершив тутошнего дела, все одно домой не попасть.
— Ладно, — сказала я Гхири. — Раз уж ты все равно здесь, то сам гляди, чтоб и под ногами не путался, и польза от тебя была.
Задвинула я в тень крысиные трупы, велела ящерку укрыться — и заколотила в дверь. И кулаками и пяткой. Авось услышит с той стороны охранник, если не спит, конечно.
Не спал. Раздалось вскоре лязганье засова, всхлипнула дверь, подалась внутрь — и возник на пороге человек не человек, а то ли гном из сказки, то ли чудище лесное. Темным волосом чуть что не по брови зарос, живот?— цельный поросенок туда поместится, а ростом пониже меня будет. Из одежды — мешок с дырками для головы и рук, но широким поясом перехвачен, а за поясом изогнутый нож длиною в локоть.
— Чё стучишь, поганка? Не будет тебе умываниев да благовониев. Старшой сказал, пущай понюхает, чем простая-то жизнь пахнет. Небось разносолов захотелось, а? — Чувствовалось, что поболтать его тянет. — Али ты крыс напугалась? А чё их бояться, дамочка? Крыски у нас мирные, не по делу не кусаются. Ты не спи, они к тебе и не полезут, им и жратвы твоей хватит. Ишь, вчистую все подмели! —
