— Я ее любил. Но то, что Олька сделала… вернее, не сделала… То, что она не сделала на прощанье… Не захотела сделать…
Инна смеется.
Выждав еще полминутки, Инна решается сказать:
— Могу тебе предложить поехать… Со мной. В Питер.
— В Петербург?
— Ну да. Если о рок-музыке, там гораздо лучше и привольнее, чем в Новосибирске… Со мной в Питер.
— Ты же была в Питере. Только что.
— Ну и что. Я хочу еще и еще. Ты же знаешь — я больна этим городом.
— Зачем тебе я?
— Как зачем?.. Интересный мужчина. Музыкант. Не пьет, не курит.
— Как раз хочу закурить.
— Это можно… С горя… Кури. Я тебя понимаю… Я ведь младше сестры.
Инна касается его плеча:
— Нам с тобой будет легче и проще понять друг друга. Мы ровесники. И у тебя, отметь!.. в эту горькую отказную пору как раз никого… никакой женщины. Бедный!
Доносятся — уже из далекого далека московских улиц — издевательские звуки уходящих трех гениев. Гордые! Ах, как они уходят!.. Особенно выразительны горловые йодли вокалиста.
Инна смеется: — Подумать только. Моя сестра кормила эту шайку.
Максим: — Я с ними разобрался.
— Перестань!.. Это они с тобой разобрались.
— Мои пацаны!
— Так что насчет Питера?
— Бред.
— Молодая хорошенькая женщина — для тебя бред?
— Ежу ясно. Чистый бред.
Последний, очень далекий умирающий звук саксофона.
— Я, Максим, не из жалости к тебе зову с собой. Ну-ка, взбодрись! Выше башку! Ты же, надеюсь, не пал духом?
— Я потерял трех гениев.
Инна смеется: — Перестань.
— Я потерял Ольгу.
