Инна подхватывает: — Пусть не по-родственному — зато по-дружески.
Инна берет Батю под руку и к столу.
— Садитесь.
— Спасибо, дочка. Но после чая все-таки побегу… Куда-нибудь в недорогую гостиницу. Смешно! У меня друзей — вся Сибирь. А в Москве и переночевать при случае негде.
Ольга садится за стол напротив: — Сергей Сергеич!.. Моя студия — это полтора десятка комнат. Есть где жить и есть где спать!.. Когда-то здесь умещалось и гостевало много людей. Разных. Самых разных… Я еще раз предлагаю — оставайтесь!
Инна: — Оставайтесь!.. Тогда и чаю налью покрепче.
— А с удовольствием! — уже веселее, вдруг сломавшись, вскрикивает Батя. — Какие красивые чашки… Я же говорил вам — я привык гостить. И если мне чаю в красивой чашке… и если мило со мной говорят, я буду думать, что я у друзей… У близких мне. Что я не в Москве. Что я гощу где-то в Сибири — или уже по пути в гости трясусь на рельсах.
Сестры меж собой.
Инна: — Дедок симпатяга.
— И ненавязчив.
— И не предлагает мне сыграть на флейте.
Ольга зовет: — Коля! Угрюмцев!.. Иди к столу. Мы чай пьем. Чай готов!
Ольга знакомит юнца с Батей: — Наш юный приятель. Он начинающий художник.
Батя: — А как по имени?
Юнец подошел, но молчит.
— Как зовут, сынок?
Но Коля, не отвечая, поворачивается и вдруг спешит назад, к своему мольберту, чтобы отключить (правило экономии, а он забыл) подсветку репродукции.
Задевает там стул. Рассыпал и пересчитывает кисточки.
— Коля! Чай стынет!
— С-сейчас.
Некоторая странность его поведения для сестер привычна. Но Бате надо бы объяснить.
Ольга: — Он не совсем художник… Как бы сказать… Просто малюет. Просто живет у нас.
Батя: — Понимаю.
— Мы его жалеем.
— Не объясняй, дочка. Я понял.
Коля наконец сел за стол. Берет в руки чашку с чаем. И, оглянувшись на Батю, запоздало отвечает:
