мимо!.. Однако заметь, Оля, я в кулачок не плачу. И нет у меня слез веером… Я не сдаюсь. Я буду ждать подрастающее поколение.
Ольга закрыла лицо руками.
— Не плачь, Оля… Они обязательно вырастут. Встанут в рост… Бесстрашные наши мужчины.
— Тс-с… Шаги. Слышишь, опять он шаркает.
Батя медленнно проходит мимо них, не поднимая глаз — не замечая вжавшихся в диван, притихших сестер.
— …У охотников в ходу их сибирское словечко дорассвет . Выйти на охоту надо рано, на дорассвете …
Батя рассказывает самому себе. Его хваткая, фиксирующая память ничего не упустит. Какая фантастическая память!
— …Когда на немереной черноте горизонта зарождается маленькое бесцветное пятнышко — это значит дорассвет. Пятнышко набирает красноты… Не алый, а этакий слабый брусничный цвет. Так что мы вышли с Звоницыным на волков вовремя. Мы хотели успеть… На самом дорассвете.
— Инна, а как же Москва?.. Воспитала тебя, выучила, дала жилье… Неужели совсем не любишь?
— Я, Оля, женщина. Я люблю Москву, а мечтаю о Питере.
— А как же этот знаменитый трехсестринский зов?
— Зов, если честно, меня не слишком трогал… Согласись, Оля. Слышится надрыв. Еще какой!.. Да, да, да, — я люблю ее и завываю — в Москву-уу-у!.. Люблю и опять с радостью завываю — уу-у-у!
Обе смеются.
— Ты вся в слезах.
— Плевать.
— Вытри личико, красотка!
— Не хочу.
— А в ласковом “Пи-и-и-итер” никакого завыванья, заметь, нет. Музыка есть!
— Что-то птичье.
— Не птичье, а журавлиное.
— И словно бы издалека…
— Совсем-совсем другое. В Пи-и-итер!.. В Пи-и-итер!.. Что-то журавлиное слышится, да?.. Ну-ка ты попробуй!
— Да ну тебя, Инка. Как ребенок!
— Попробуй. Умоляю.
Ольга пробует, Инна подхватывает.
Обе сестры в унисон. Как в стае. Соревнуясь с журавлями. Перекликаясь:
— В Пи-и-итер!.. В Пи-и-итер!.. В Пи-и-итер!..
