— Подожди еще немного, — просил он, нервно вглядываясь в окно автобуса, что мчался по ночной польской трассе, — только не рожай до Берлина. Не отбирай у нашего ребенка будущее.
— Хорошо, хорошо, — плакала она, — я стараюсь.
— Скоро будет Берлин, — уговаривал он. — И все будет хорошо.
— Да, — соглашалась она, — все будет хорошо.
Родила она в автобусе. Растерянные водители, не дотянув до польско-немецкой границы каких-то сто километров, вынуждены были вызвать полицию, поскольку просто не знали, что поляки делают в таких случаях. Полицейские отвезли молодых родителей в больницу и уже там сообщили счастливому семейству — папе, маме и новорожденной дочке Перис, — что они нарушили визовый режим и поэтому должны вернуться на свою историческую родину.
— Прости, — плакала она. — Это я во всем виновата. Из-за меня мы никуда не попадем.
— Ничего, малыш, — как мог, успокаивал он. — Попробуем зависнуть здесь. Тут тоже хорошо — в больнице есть автомат с колой, рядом — аквапарк со скидками. Главное, что мы любим друг друга. А Перис, когда вырастет, все поймет.
— Нет, — продолжала плакать она, — я сама во всем виновата. Я потеряла свой шанс. Я потеряла свой Берлин, и что нам теперь делать — здесь, среди такого количества беременных женщин?
Утром он позвонил ее родителям. Трубку взял папа. Узнав о рождении внучки, он разволновался и, всхлипывая от чувств, сказал, что они с женой по ним очень скучают и горюют после трехдневной разлуки, просят их вернуться и предлагают забыть все старое — и плохое и хорошее, тем более что ничего хорошего они не помнят. Потому что, добавил он, это все ерунда — и его дезертирство, и ее незаконченное образование, и то, что они дали ребенку такое дурацкое имя, главное — что они семья, а значит, должны быть вместе, поддерживая друг друга и друг другу помогая, для того чтобы жить долго и счастливо, а потом умереть — в один день и в одной постели — вконец запутался старик и положил трубку. А он вернулся к своим женщинам и весело сообщил, что они, все вместе, возвращаются туда, где их любят и ждут.
Дочь они потом переименовали в Анжелу.
***
И хоть прошло столько времени, хоть оно продолжает проходить, даже и не думая останавливаться, я все равно время от времени возвращаюсь ко всем этим историям, которые живут своей жизнью, независимо от того, помнит ли их кто-нибудь, кроме меня. Я люблю вспоминать их все и мысленно пересказывать, прекрасно понимая, что истории эти давно и счастливо завершились, что все упомянутые в них герои небрежно и безнадежно выдуманы и что при их выдумывании пострадали все, включая рассказчика. Пострадали, но не отступились от своего, твердо веря, что главное — ничего не забыть. Ведь забыть — это самое большое предательство, которое тебе никто не простит. Поэтому я держу в памяти их всех, вспоминаю их имена и повадки, а время от времени возвращаюсь в те места, где небеса наполнены облаками и кометами и туман стоит над утренними вокзалами, а по перрону ходят всегда юные и всегда продрогшие девушки, с нежностью в сердце и фруктовыми карамельками в кармане.
Печальные демоны окружной
Псы-мегаполисы страдают от жажды, города похожи на сторожевых псов — каждый откликается лишь на свое имя. Летом они лениво лежат в траве, тяжело дыша и наблюдая за фурами, что объезжают их по окружной. Мегаполисы в августе похожи на концертные залы, из который только что вывалилась наружу публика, оставив внутри свои голоса. Города в августе — тихие, легкие, на улицах хорошая акустика,
