Из Каунаса вывозят поляков и также литовцев [29] . Настроение подавленное. Все точно так же, как при советах.
Больше месяца не писала. Почему? Не знаю. Может быть, я больна. Нет, не телом, душой. Боюсь, что из-за меня могут все погибнуть. Боюсь за дневник. Настроение плохое, и я опять возвращаюсь к любимым страницам. Кружится голова, не могу вытерпеть. Разочарование... Чем? Нет, не любовью. Нет. Ах, жизнь! Ах, лира жизни! Но уже не мне она будет звучать, не мне. Любовь? Может быть, но нет, еще не изгладился из памяти Казис. Ах, пусто, пусто, все бесконечно пусто. Хочется бежать от мира, людей, одной или только с ним. Ах, К.! Ты забыл меня. Хочется сочинять. О, муза, посети меня, и я увековечу песню моей жизни.
Самое большое мое желание наконец исполнилось. Меня приняли в ремесленную школу на курс огородников. Сегодня была на комиссии. Все в порядке. Как только закончит занятие первая группа, начнем заниматься мы. Кроме того, открылись еще курсы шитья, но я туда записываться не хочу.
Радость! Ликуй, ликуй, сердце, целуйте, уста, этот маленький листочек от Казиса. Думала, что он забыл меня, но нет, вот и прислал привет. Не могу прийти в себя от радости. Это великолепнейший, интереснейший роман, роман моей жизни и любви. Помешавшись от счастья, любви и радости, сочинила стишок, в котором прекрасно отражается мое помешательство.
Здравствуй, мой дорогой дневник. Я опять устремляюсь к тебе. Только прости, что так долго не писала. Зато много, много тебе сегодня расскажу. Ну, начинаю. От Казиса получила всего два письма. Уже начинала воспламеняться любовь в моем сердце, но он ее погасил. Ну, к черту! Продолжаю работать в оранжерее три раза в неделю. Блоком С [30] я очень довольна: отличная компания, весело. Я учусь хорошо. Мой огород замечательный. Сегодня уже ела первую редиску. Посадила помидоры. Красота! На днях в гетто было плохое настроение, но сегодня отличное, кажется, еще месяц — и мы свободны. Об этом я уже мечтаю. Политические новости тоже хорошие. Немцы изгнаны из Африки, им предложен мир. Геринг и Геббельс отправились в Рим. Ждем, ждем свободы, сердце бьется сильнее в груди. Может быть, через неделю отворят, откроют ворота тюрьмы. Жди меня, Родина дорогая, я скоро буду. Еще немного, и тогда я твоя, о Эрец-Исраэль!
День рождения Виктора. Ему 16. Подарила 30 конфет и стихотворение. Выдался теплый день. Посадила помидоры. По-прежнему работаю каждый день.
Два года страшного ада, два года войны [31] , собачьей жизни. А мы все еще живы. Два года, два года — твердит сердце, и не хочется верить. Неужели два года, неужели третий уже переступил порог?
О, брат! За эти годы ты не изгладился из моей памяти. Как живой стоишь ты перед моими глазами. Где ты? Жив ли? Я не могу, я не могу cмириться. А сердце матери? Как страдает она! Сжалься! Вернись! Но к кому слова мольбы? Не в сырой ли яме ты? Где-то там, в краю чужом, под березкой белокрылой, может, ты покой обрел, братик милый?.. Боль — раскрылась старая рана. Пустая жизнь, просто не хочется жить. Может, это глупость, но счастья нет. Моя душа слишком уж переполнена болью и печалью. От каждого нового потрясения она содрогается вновь. А кругом только муки и горе.
