сверхинтуицией, гениальностью. И вот только в наше время вышло новое собрание сочинений поэта, подготовленное Рудольфом Дугановым и Евгением Арензоном. Выходили и однотомники, из которых наиболее авторитетный том „Творения” 1986 года. И вот теперь эти книги еще предстоит прочесть и осмыслить новым поколениям. Многое сделано велимироведами, особенно ныне уже покойными Виктором Григорьевым, Рудольфом Дугановым, активно работающим Александром Парнисом. Так что есть надежда, что Хлебников войдет в нашу культуру настолько, что станет необходим, как воздух, как вода. А пока надо заглядывать на хлебниковские сайты в Интернете ( www.hlebnikov.ru , www.xlebnikovfest.ru и другие)”.
Егор Холмогоров. Дедуктивный метод. Записка о Шерлоке Холмсе. — “Новые хроники”, 2011, 24 января <http://novchronic.ru>.
“Вообще удивительный прием — в мире Холмса есть литературные герои — например Дюпен Эдгара По. И Холмс нещадно его критикует. Вообще это довольно редкая вещь — обычно литературные герои живут в мире, где нет других литературных героев. Пуаро живет так, как если бы он никогда не читал рассказов о Шерлоке Холмсе. Хотя реальный Пуаро жил бы в мире, где его непрерывно сравнивали бы с Холмсом. Конан Дойл более последователен, первое, что делает Холмс, — это объясняет, почему он не Дюпен и не Лекок”.
“<…> дедуктивный метод Холмса — это, в своей основе, исторический метод. Феноменальное знание истории преступлений позволяет Холмсу классифицировать их роды и виды и сгруппировать — „убийство из-за наследства”, „убийство из ревности”, „кража завещания” и т. д. Далее выясняется, что „убийство из-за герцогского наследства” и „убийство из-за наследства сквайра” также имеют определенное различие и сгруппированы вместе. Такое мышление, кстати, очень характерно именно для англичанина, то есть для человека, выросшего в традиции прецедентного права. В голове у Холмса — дерево категорий, „фамильное дерево преступлений”. И основная часть его работы — той самой, которой он занят, когда щиплет скрипку, — это классификация обдумываемого дела по установленным на исторической основе родам и видам”.
“Кстати, замечания Ватсона о том, что Холмс не имеет никаких познаний в философии, вполне может быть следствием крайней ограниченности познаний самого Ватсона”.
Алексей Цветков. Потерянный в переводе. — “
“В рецензии на книгу Лосева поэт Адам Кирш пишет, что поэзия Бродского вызывает у молодого поколения американских поэтов недоумение, его не цитируют и ему не подражают, а некоторые критики, особенно в Англии, склонны вообще отметать его как случайную фигуру”.
“Среди русских поэтов XX века в англоязычном пространстве популярнее всех Ахматова и Мандельштам, но практически никто, даже среди весьма эрудированных людей, не имеет представления о том, как они писали на самом деле. Тут просто сложилась некая тавтологическая конвенция, которая в том и состоит, что надо доверять сложившемуся мнению. Бродский выбился из этого ряда именно тем, что переводил и писал сам, и поэтому нынешнее поколение поэтов воспринимает его не в одном ряду с Ахматовой и Мандельштамом, а как своего, без дистанции перевода, и в силу особенностей его английской поэтики неадекватного”.
Сергей Черняховский. Пляска на гробах. — “Завтра”, 2011, № 4, 26 января.
“Вынос Ленина из Мавзолея — это посмертная политическая расправа. Устроить расправу над святынями противника — значит объявить войну. Навсегда. До Страшного суда”.
Сергей Черняховский. Какой национализм нам нужен. — “Русский Журнал”, 2011, 28 января <http://russ.ru>.
“<…> национализм не может быть позитивен, если не предложит свой проект социального развития, альтернативный существующим мировым, то есть — примет вызов, согласившись на построение Нового Мира”.
Валерий Шубинский. Несостоявшийся роман. Даниил Хармс и кинематограф. — “Сеанс”, 2010, 30 декабря <http://seance.ru>.
“Начало этой истории — более чем обнадеживающее: осенью 1926 года двадцатилетний Даниил Иванович Ювачев (Ювачев-Хармс, как он к тому времени уже именовал себя в официальных бумагах)
