Деньги на ветер. Гулял, думал. И вот что придумал: если нет никого, кто был бы готов за меня, за маленького, жизнь отдать, если меня самого отдали, — он прикрыл глаза и глотнул, — надо их выдумать. Добрых. Хороших. С оладушками. С семейной историей
— Почему? Он дал вам правильный совет. Заведите свою собственную семью. Детей.
Он, скорее всего, боится устойчивых отношений, старается заводить связи с замужними, скажем, с той, у которой муж путешествовал с хоббитами. Я его помню. Неудивительно, что она закрутила роман на стороне.
— И буду все время думать — а на что я буду готов ради них?
— На все.
— А они ради меня? Она? Жена, в смысле.
У него нет опыта взросления в семье. Он не знает, что дети, когда вырастают, начинают избегать своих родителей, стыдиться их, — почти все. Или завидовать сиротам, потому что их все жалеют. Или воображать себя подкидышами, выдумывать себе других маму и папу. Он не стал размениваться — сразу на пустом месте решил выдумать себе идеальную семью.
— Это как получится, — сказал я. — Это из тех вещей, о которых нельзя думать. Знаете, люди любят говорить о том, кого бы они первыми стали спасать из огня, если пожар в доме. Но никто не знает на самом деле, кого бы он бросился спасать. Может, просто того, кто оказался рядом. Или наоборот — до кого труднее добраться.
На диктофоне останется в основном мой голос… мои реплики.
Он пожал плечами. Ему было неинтересно, кого он будет спасать во время пожара. Ему хотелось, чтобы во время пожара спасали его.
— Так возьметесь, Семен Александрович?
— Написать вам семейную историю? Просто — историю? С бабушками-дедушками? Без всяких приключений, без кладов, без настоящих мужчин?
— Не-а. — Он помотал головой. — Мемуары? Нет. Мемуары пускай писатели пишут.
— Тогда что надо? — спросил я устало. Мне хотелось одновременно выпить кофе и сходить отлить, а еще хотелось домой. Чтобы никто не беспокоил.
— Как у всех. Бабушек, дедушек, родителей. Фотографии. Письма. Вазочки всякие.
— Фамильное серебро?
— Хрен с ним, с серебром. Серебро быстрее всего из дома уходит. Нет, я чего попроще. Ну вот раньше были стаканы в подстаканниках. Или бокалы, красные или сиреневые, с прозрачными узорами такими. И ножка белая, в пупырышках. Я помню, у Борьки этого в буфете стояли.
— Двуслойное стекло, — сказал я машинально, — алмазная грань. Рубиновые — коллоидное золото или оксид меди. Сиреневое — марганец. Кобальт — синее. Есть еще желто-зеленое, урановое, оно дороже.
— Вот видите. Вы в этом разбираетесь. Вы знаете, какое старье брать, а какое — нет.
Маньяки и психи — самые последовательные люди. Все мои заказчики по крайней мере разделяли реальность и выдумку. Этот — нет.
— Если вы хотите обставить квартиру в стиле ретро… Ну могу я дать пару советов. Есть хороший мебельный возле Нового рынка. Подбираешь себе мебель, указываешь на нее пальцем, ее реставрируют и доставляют на дом.
— Не старайтесь казаться глупее, чем вы есть, Семен Александрович. Если бы я хотел пригласить дизайнера, я бы пригласил. Мне нужна семейная история. Я ж говорю, если ее нет, надо ее придумать. Чтоб была. Такую, чтобы я в нее поверил.
— Это называется шизофрения, — сказал я откровенно. — Вы и правда думаете, что можете заставить себя поверить в то, чего не было?
— Не ваше дело. Я же готов заплатить. Вы брались за всякое говно. За латекс и кожу. А тут брезгуете?
— Мне и правда нужны деньги, — сказал я, — иначе меня выгонят с дачи, знаете? Ну вы
