Мамина история
Они почти никогда не ссорились. Сначала это даже пугало Аллу, Софийкину маму, потому что ей казалось, что женатые люди не могут не ссориться. Отношения с предыдущими мужчинами в жизни Аллы распадались в основном из-за ссор, точнее — из-за ее неумения ссориться. Может быть, здесь сыграл роль усвоенный с детства навык “быть мудрее”, промолчать, затаить в себе обиду, чувство несправедливости или недовольства. Алла всегда избегала конфликтов. Не только в личной жизни. Так ей было легче. Но гармония их отношений с Зеноном держалась не только на бесконфликтности Аллы: в этом их характеры были похожи. Он ценил ее сдержанность, и у нее не накапливались скрытые обиды (как это всегда было до сих пор, с предшественниками Зенона), которые в самый неожиданный даже для нее момент вдруг взрывались и разрушали с таким трудом созданную идиллию.
Раньше она никогда не задумывалась над этим, вся ее душевная энергия была направлена на то, чтобы сдерживаться в соответствующие моменты, скрывать эмоции, а потом утешать себя, мысленно проговаривать все то, что она никогда не решилась бы сказать вслух. Теперь она все чаще задумывалась над тем, что ее неконфликтность на самом деле недостаток, а не достоинство. Хотя рутинность ссор, которые так часто можно было наблюдать среди большинства их знакомых супружеских пар, тоже ее отпугивала. В основном уже через два-три года брака люди почти полностью теряли интерес друг к другу и сосуществовали механически, двигаясь по отработанным шаблонам бытовых конфликтов. Больше всего удивляло Аллу даже не то, что эти люди постоянно ссорились. Удивительным было то, что ссоры не раздражали их по-настоящему, они упрекали друг друга так же равнодушно, как и не замечали друг друга в периоды между ссорами. Так, будто эти конфликты входили в их супружеские обязанности, постепенно оттесняя на периферию нежность и симпатию. Алла очень боялась, что они с Зеноном, Софийкиным отцом, тоже когда-нибудь могут до этого дойти. И больше всего она боялась именно такого равнодушия даже в ссорах, когда понимаешь, что твои аргументы никто не слушает. Но прошло шесть лет с момента их женитьбы, и ей уже начинало казаться, что они избежали той незаметной опасности, с которой все начинается.
Хотя теперь ее волновало другое. Они с Зеноном никогда не выкрикивали в лицо друг другу обид, никогда не повышали голоса, а на каждую недовольную или обиженную интонацию в ее голосе Зенон всегда обеспокоенно реагировал вопросом: “Что случилось?” И этого ей, как правило, бывало достаточно. Ее обида не оставалась незамеченной, ему не все равно, как она реагирует на его слова, он боится ее обидеть. Достаточно было услышать подтверждение этого, как все налаживалось, обида исчезала.
Но теперь ее начало беспокоить, что они так же мало обсуждают проблемы, как и люди, которые просто ссорятся, каждый раз реагируя на знакомые раздражители и не слушая аргументов другого. Она боялась, что результатом их молчания станет такое же равнодушие, просто процесс происходить будет медленнее и разговаривать они будут не на повышенных тонах. Она не знала, как поговорить об этом с Зеноном и стоит ли об этом говорить. Временами ей казалось, что она выдумывает проблему там, где ее на самом деле нет. И полуосознанное чувство тревоги, которое все чаще появлялось у нее и не давало ей покоя, — в действительности всего лишь последствие негативного предыдущего опыта, который научил ее, что любые отношения рано или поздно распадаются, люди привыкают друг к другу, остывают, начинают ненавидеть взаимную зависимость. А у них с Зеноном все не так, и ей просто трудно в это поверить. Потому и появляется это чувство тревоги, которое невозможно даже логически объяснить.
