Ну вот и все. Она мысленно попрощалась со своим несчастным пациентом.
Кэти сняла медицинский халат и аккуратно повесила в шкаф на плечики. Это — последнее, что ей осталось сделать перед тем как уйти из хосписа. Навсегда. Она еще раз оглядела помещение. Все аккуратно, и в полном порядке.
Пусть здесь работает другая. А она не может. Потому что нельзя служить тому, чего до конца не понимаешь… Чего не понимаешь вообще… И как бы там ни было, она права в своем вчерашнем поступке, когда не сделала фатальную инъекцию, заменив ее на обычный препарат.
— Что с ней, лейтенант? Что произошло с Маршей?!
— Тяжелый стресс. Сейчас ее будут долго держать во сне. Вот так, мистер Нордау! Пули имеют свойство давать рикошет. — Впрочем, Блейк тут же пожалел об этом глупом наставлении. — Мне пора, — он встал и кивнул на столик с бумагой, — садитесь и пишите. Минут через сорок приедет наш сотрудник и оформит все как положено. До свидания, мистер Нордау.
Он вышел из беседки и быстрыми шагами направился к воротам хосписа, за которыми оставил машину.
Макс сразу же поднял трубку телефона в его кабинете.
— Слушай меня внимательно: сходи к шефу и доложи, что Генри Нордау дал полное письменное признание. Его необходимо отпустить под нашу ответственность. Пусть кто-нибудь из ребят оформит здесь в хосписе протокол и сразу доставит Нордау домой. Ты понял? Приезжайте вдвоем, мы с тобой потом тут недалеко прокатимся.
Блейк положил трубку и, поудобней устроившись в автомобильном кресле, снова взял ее и набрал номер Митчелла.
— Доктор? Да, это я опять… Нет, никуда не уехал, звоню из своей машины у ваших ворот… Спасибо, не зайду, по эту сторону я чувствую себя значительно лучше. А вашего пациента в ближайшее время заберут и доставят прямо по месту жительства. Он абсолютно здоров, доктор. Скажите — вы этого действительно не знали?
Блейк с полминуты выслушивал голос в трубке… Оказывается, и этот Митчелл способен волноваться.
— Я помню о всех наших договоренностях и безусловно вам верю, — прощаясь, сказал лейтенант.
Что-то случилось с головой… Здоров как бык, сказал этот лейтенант?… Все так и было до последнего момента… Боже, как трудно начинать жить в третий раз! Ведь он оставил все силы на смерть, и теперь нужно возвращать их оттуда… И начинать с этого листка бумаги…
«Я, Генри Нордау», — уже написано поверху листа. Его обычный крупный твердый почерк. Сейчас голова перестанет гудеть и будет написано все остальное…
Хотя, конечно же не все. Главное останется с ним. Никто не узнает, что между его первой и третьей — новой жизнью — была вторая. Которую он прожил от начала и до самого конца. Об этом не узнает даже Марша и их улыбчивый мраморный рояль. Конечно, рояль снова вернется в его дом. И еще что-то должно туда вернуться… из первой жизни… что ушло от его мальчишеского безумия.
«Я, Генри Нордау»… И солнечный луч будто нарочно прорвался сюда, чтобы светить на белоснежную бумагу…
— Давайте, я сяду за руль, патрон, вы ночью-то спали?
— Не надо, Макс, я сам поведу. А не поспать иной раз даже полезно. Ты что-нибудь понимаешь в цветах? Я в них ничего не смыслю.
— Вы имеете в виду те, что растут, ботанику всякую?
— Я имею в виду те, что мне надо отвезти в клинику молодой женщине, перед которой я очень виноват. Ты поможешь мне выбрать.
— А! Тут не будет проблем, можете на меня положиться. Как вам удалось так быстро раскрутить этого парня, Нордау, патрон?
— А почему это тебя удивляет?
— Не знаю, — помощник задумчиво пожал плечами. — Еще пару дней назад все было как в тумане. Все-таки сложная это штука — люди, патрон.
— Не такая уж сложная, когда больше тридцати лет проработаешь в полиции.
— А почему мы так гоним?
— Эта несчастная женщина, Макс, может проснуться. И тогда она сразу должна узнать то, что поможет ей не спать потом слишком долго.
В центре города они зашли в большой цветочный магазин, где Макс быстро и сметливо разобрался с букетом. Договорились, что он подождет его в центре, пока лейтенант съездит в клинику.
И снова Блейк оказался среди медицинских халатов. Только жизнь тут шла энергичная и подвижная. Совсем не тягостная, как там, в хосписе. «Все-таки умирать лучше здесь, в борьбе за последнее, — подумал лейтенант. — Надо бы поиметь это в виду для себя самого».
А вот и один из врачей, с которым он вчера познакомился.
— Здравствуйте, лейтенант. Цветы — это хорошо, мы ей поставим. Спасибо.
— Главное не в них, она еще не просыпалась?
— Нет, но скоро у нее будет первое короткое пробуждение. Очень важный для нас момент. А что, я не понял, главное?
Блейк указал на привязанную к букету карточку. Самую большую, какая была в магазине:
— Прочтите.
— Какие крупные буквы, и корявые, что там? — врач взял карточку и прочитал вслух: — «Генри Нордау жив и абсолютно здоров. Выздоравливайте. Полиция».
— Это — важное для нее сообщение?
— Очень важное.
— И слово «полиция», вы полагаете тоже важное?
Блейк развел руками:
— Ну, куда вы без нас!
Он вернулся в центр и, не обнаружив поблизости помощника, сунулся от солнца в первый попавшийся магазин. Пахло духами и парфюмерией.
А это что? Мама родная, да это ж фены! Ну и понавыдумали! Нет, чтобы просто вытирать голову полотенцем, как он всю жизнь это делает. Извращенцы…
— Вы что-нибудь хотите выбрать, сэр?
— Да, мне нужен фен для одного поросенка, подешевле.
— Для кого вы сказали, сэр?
— Так… для существа с короткой шерстью.
Он вышел с покупкой из магазина.
А, вон и Макс, уже у машины торчит.
— Привет, Макс, едем домой. У меня для тебя подарок… Э, что это ты сотворил?!
— Постригся наголо, патрон. Чтоб не трогать волосы. Действительно ведь, дурная привычка.
— Ну, Макс, до чего же ты вредный мужик!
— А что в пакете-то?
— Не твое дело! Ну до чего ж ты вредный и ехидный…
