южноамериканскую привычку — часто курить. — Старый Чарльз Холборн состоял видным членом парламента, был, по разным отзывам, личностью несколько спесивой, властной, но антипатии у большинства людей не вызывал. Уже знакомый вам младший сын, Джон, политикой не занимался, жил главным образом в замке. По профессии он что-то вроде литературоведа, кажется, специалист по ренессансу. Пописывал, говорят, в научных журналах толковые статьи. По темпераменту всегда был инфантильным кабинетным человеком. И жену ему, как я слышал, подобрал в свое время отец. Кого-то из дальних родственниц.
Доктор сделал затяжку, выпустил два аккуратных кольца дыма и пронзил их длинной струйкой дыма. Я невольно усмехнулся.
— Простите, — тут же извинился он, — когда долго живешь среди этих латиносов, трудно потом бывает избавиться от мелких дурных манер. Так вот, — он заговорил более энергично, — в отличие от младшего брата Джона, старший брат Майкл был сгустком энергии. Говорят, что некоторые люди его даже инстинктивно побаивались, хотя он был обычного роста, приятной наружности и, безусловно, хорошо воспитан. Но сколько я могу с чужих слов судить, он принадлежал к людям редкой психологической формации, — доктор сощурил глаза, — совсем небезобидной. Вы сами по жизненному опыту вероятно знаете, что существуют одержимые личности со своей совершенно особенной системой ценностей. Иногда это приобретает такие формы, что мои коллеги с полным основанием помещают их в психолечебницы. Иногда зря туда помещают, — он затушил сигару, — сложный вопрос. Встречаются, например, типы, одержимые музыкой настолько, что, запретив этим заниматься, их можно попросту убить. То же самое с другими искусствами. А сколько история знает полководцев или фанатов-мореплавателей, которые, употребив ту же энергию в обычном гражданском деле, могли скорее достичь спокойствия и материального благополучия. Но им всем не этого надо. Они могут жить только в определенной среде. Вот такие социальные типы чувствуют себя хорошо лишь постольку, поскольку им не мешают добиваться своего. Если не так, они способны на любые крайности. Очень похоже, что к этой как раз категории относился и Майкл Холборн. Только в политике. И политические разногласия с отцом со временем переросли в лютую ненависть. Вы скажете, что это ненормально? А я и не буду спорить.
Он задумался и чуть замедлил речь.
— Во всяком случае, старый Холборн и его старший сын, как считают все, в том числе и их близкие, в последние год-два до трагедии уже не могли переносить друг друга. И вот, в конце концов, произошла такая развязка.
В пабе прибавилось публики. Появился и Роббинс. Он заметил нас с доктором и поприветствовал, но издали, деликатно, не пытаясь встревать с разговорами.
— Чтобы довести до важного конца мою информацию, капитан, должен кое-что добавить. Года полтора назад из тех же южноамериканских краев прибыл сюда знакомый уже вам Стив Харди: никто иной, как родной племянник сэра Джона, а еще проще — сын Майкла Холборна.
Слишком сильное удивление требует для себя времени, поэтому доктор терпеливо выдержал паузу прежде, чем продолжать.
— Занятная деталь, не так ли? Приехал, что называется, запросто — повидать дядю и родовое поместье. Отец за полгода до этого, как он сообщил, скончался, и всегда внушал сыну, что невиновен в убийстве старого Холборна. Прислал брату письмо. Прощальное, и опять же с уверением в полной своей непричастности к страшной истории. Насколько я знаю, факты слишком убедительно свидетельствовали об обратном. Но и сэр Джон, и Мэтью, и Джеральд, естественно, решили, что мальчик-то во всяком случае не причем, и приняли его как полноправного члена семьи. Так что, видите, не все здесь просто.
— А кем, я имею в виду семейную линию, является Мэтью Уиттон? Джеральд называет его дядей, сэр Джон называл его словом «брат», и тот его так же?
— И здесь есть маленькая тонкость, но уже безобидного, так сказать, свойства. Очень скоро после рождения младшего сына Холборна — Джона — его мать умерла. А еще через пару лет Чарльз Холборн завел, внебрачную связь с женщиной из Саутпорта, которая имела больного и старого мужа вот с этой самой фамилией — Уиттон. Родился мальчик. Чарльз Холборн вполне добросовестно заботился о нем, дал образование. Никогда не отрицал, что это его сын, хотя юридически и не оформлял такого факта. Мэтью, по-моему, славный малый, трудяга, добровольно тянет на себе хозяйство по замку. Очень хорошо отнесся к Стиву, кстати сказать.
На следующее утро я с удовольствием прогулялся в Саутпорт. Этому весьма способствовали хорошая дорога и окрестный пейзаж. С одной стороны — душистый от выпаренных трав степной простор и море за ним со своей бесконечной далью, с другой — лесной массив: сначала из редких дубов и кустарника, потом — сгущающийся и высокий. Где, как сказал Джеральд Холборн, было так много всякого в далеком прошлом. Я подумал о страшных арбалетных стрелах из зеленых засад, пробивающих панцири и кольчуги, черных кованых копьях, тяжелых мечах с крестообразными рукоятями… да, наверное, были здесь и заброшенные на ветки веревки с петлей на конце для тех, кто достался в плен победителю.
Теперь — тихо, безлюдно и мирно.
Пару раз всадники из местной отдыхающей публики легкою рысью проскакали мимо, да два грузовичка с сельским товаром проехали по дороге в город. Было по-детски радостно от окружавшей природы и мыслей о полном покое, предстоящих морских купаниях, рыбной ловле, милых людях в соседнем замке.
«Места чудесные, —
Потом я немного послонялся по городу, который действительно не только разросся за эти последние шесть лет, но и заметно изменил старый облик: из тихого и провинциального превратился в деловой, спешащий и, я вспомнил слова Мэтью Уиттона, очень мало подходящий для курортного времяпрепровождения.
В городе не было недостатка в такси, но мне захотелось вернуться назад пешком — уж больно приятно было еще раз окунуться в этот простор и аромат. К тому же, дорога занимала неспешным шагом всего минут сорок пять.
Вечером я решил отправиться в замок попозже. Не очень ловко было являться к чаепитию не получив на то прямое приглашение. Такое приглашение, я, конечно, понимал, имелось в виду само собой, но правила хорошего тона и еще не очень короткое знакомство с моими соседями все-таки требовали некоторой тщательности в поступках. Я отправился на час позже, и не доходя сотни ярдов до замка, столкнулся с Каспером.
— Вот тебе на, мистер Дастингс! А меня послали за вами, узнать — все ли в порядке, вас ждали к чаю, даже не садились некоторое время.
Я, как мог, объяснил этические соображения своей задержки.
— Ми-истер Дастингс, — улыбаясь своими умными глазами с симпатичными морщинками вокруг них, укоризненно протянул слуга, — лорды в своих провинциальных замках проживают почти что по деревенским правилам. А сэр Джон в особенности не любит всякие церемонии. И пожалуйста, придумайте какую-нибудь другую причину, по которой вы не появились к чаю. Он может очень огорчиться, оттого что вам не сделали подобающего правилам приглашения, что вас этим обидели, а ему очень вредно любое волнение.
— Да, доктор говорил мне вчера об этом.
Каспер понимающе кивнул:
— Доктор Бакли — большой мастер своего дела. Работает с утра до ночи, и без большого разбора между бедными и богатыми, хотя человек — состоятельный. Из Аргентины сюда приехал уже с приличными деньгами, купил сразу хороший коттедж, вы видели, наверно?
Мы направились к замку.
— А вы сами из этих мест? — спросил я.
— Да, из этих, точнее — из Саутпорта.
